Я, разумеется, рассказала обо всем Вере.

– Я знала, что ты ему нравишься, – сказала она. – Я поняла это еще в Торонто. Я тогда не стала ничего говорить, а сейчас… Послушай, Элиза. А у тебя есть какое-нибудь чувство к нему?

– Это что – сеанс психотерапии?

– Ну, было же ясно, что вы отлично ладите. Я видела.

– Видела – что? Вера, я скажу тебе то же, что сказала Полу: меня не интересует Лоринг Блэкман. Все. Точка.

Кроме всего прочего Пол вел себя как-то странно. Он был непонятно весел, хотя периодически и хотел выяснить отношения с Лорингом. И с того вечера в автобусе он ни слова не сказал о турне с «Дроунс». Я не могла понять, означает ли это, что он смирился с тем, что поедет без меня, или что он уверен, что я поеду. Каждый раз, когда я пыталась заговорить на эту тему, он отвечал, что мы обсудим все это после свадьбы.

Свадьба оказалась еще одной проблемой. Мы хотели пожениться как можно быстрее, но власти города Нью-Йорка и Люси Энфилд были против.

– Ты только что отсутствовала две недели, – сказала Люси. – Больше я не позволю тебе прогуливать.

– Но ведь у меня свадьба.

– Хоть канонизация. Устраивай это в свободное от работы время.

Это означало, что все придется делать после семи, но городские учреждения, в которых надо было получать разрешение на брак, работали до пяти, а присутствие жениха и невесты было обязательным.

Мне ужасно не хотелось действовать через голову Люси. Как будто плакса с детской площадки, которая ничего не может без старшего брата. Кстати, примерно так и обстояли мои дела в «Сонике». Но я все-таки решила, что замужество – достойная причина, и обратилась к Терри. Он поздравил меня и дал выходной в пятницу. Мы с Полом сможем получить разрешение, подождем двадцать четыре часа и в субботу зарегистрируем наш брак в муниципалитете. Вера и Майкл будут нашими свидетелями, а глупая любовная песня Лоринга станет частью истории, о которой мы будем рассказывать Рексу и Спайку.

– Надеюсь, что у тебя действительно серьезное дело, – сказала я Фельдману еще до того, как бросила на стул свою сумочку и приземлилась рядом с ним. – У меня всего полчаса.

«Киев» был невыразительной забегаловкой в восточноевропейском духе, где за двенадцать долларов предлагали обед из трех блюд. Когда я пришла, Фельдман уже держал в руках чашку кофе, а перед ним стояла большая тарелка драников. Я решила, что приглашать кого-нибудь в ресторан и делать заказ, пока гость еще не пришел, – очень невежливо.

Подошла официантка, и я заказала первое, что увидела в меню.

– Кока-колу, пожалуйста, – сказала я. Я не помнила, чтобы когда-нибудь в жизни заказывала кока-колу, но, увидев хмурое лицо Фельдмана и улыбающуюся официантку, ощутила внезапный импульс.

Фельдман дождался, чтобы официантка принесла мой заказ, а потом издал носорожье рычание.

– Он сказал мне, чтобы я отказался.

– Кто?

– Кто? Ты еще не поняла? Мудак, за которого ты собираешься замуж.

Я пожевала соломинку.

– Он сказал тебе отказаться от чего?

Фельдман намазал драник сметаной и откусил половину. Он ел как двухлетний ребенок гигантских размеров, и смотреть на это было неприятно.

– От гастролей, – объяснил он, словно недоумевая, как можно быть такой тупой. – С «Дроунс». Помнишь о таких?

В голове внезапно набух болезненный сгусток, как будто тромб готовился оторваться.

Фельдман схватил меня за запястье. У него были липкие пальцы.

– Это из-за тебя. Он не хочет с тобой расставаться.

Я выдернула руку и низко опустила голову, чтобы не видеть его розовых щечек.

– Не разрешай ему это делать. – Он говорил гораздо громче, чем надо. – Ты меня слышишь? Я вложил кучу времени, сил и денег в его чертову карьеру, и если ты его хоть немного любишь, не дай ему пустить все на ветер.

Я ненавидела Фельдмана. Ненавидела и боялась. Так же сильна, как мысль о полете на одномоторном самолете в грозовую ночь. Но я подняла голову и кивнула, потому что знала, что он прав.

– Сингл не крутят по радио, – пожаловался он. – И этого следовало ожидать. Клип прошел всего несколько раз, а рекламная кампания была, мягко говоря, минимальной. И я скажу тебе, в чем дело. В позиции Пола. У Винкля нет задачи сломать его, Элиза. У него нет задачи эксплуатировать ПолаХадсона. Он просто хочет продавать музыку. – Фельдман выпустил воздух, будто проколотый резиновый шарик. – Ты знаешь, сколько продано дисков? Я тебе скажу. Около девяти тысяч. Это мало, но при данных обстоятельствах вполне объяснимо. И могу поспорить, что девяносто восемь процентов покупателей – это родственники и знакомые Майклов или – и это очень важно – люди, которые были на концертах Блэкмана. Ты понимаешь, что это все не шутки? Или тебе нравится дергать его за член и смотреть, что получится? Может, ты и хочешь, чтобы он свалился мордой в грязь, но я не позволю, чтобы какая-то…