— А разве в этой камере мы не останемся? — спросил я.

Мне эти два весёлых мужика понравились и не хотелось с ними расставаться.

— Нет, конечно! Здесь на первом этаже все камеры карантинные, а там постель выдадут и потом веселей будет, — объяснил один из них.

В этой тюрьме они были не в первый раз, и им даже здесь нравилось. К вечеру всё произошло так, как они сказали. Нас повели в баню. Парикмахер, из заключенных, по приказу надзирателя тюрьмы укоротил мне волосы. Нам выдали из прожарки ещё горячие с грязными пятнами со сбитой в комья ватой матрасы. Я шел за надзирателем, приготавливая себя к самым непредсказуемым обстоятельствам, которые должны были случиться уже через считанные минуты, даже секунды.

Надзиратель посмотрел на листок в руке и стал открывать камеру №14.

— Проходи! — скомандовал он, и сразу за мной захлопнул дверь.

Я стоял в проходе маленькой камеры, заставленной двухэтажными шконками, на которых сидели молодые ребята, разглядывавшие меня. Рядом с дверью за маленьким столом четверо играли в домино.

— Какая статья? — спросили сразу несколько человек.

— Восемьдесят третья, — ответил я, разглядывая камеру, пытаясь понять, кто здесь главный и если что, то успеть вцепиться в него.

— Восемьдесят третья? Государственная кража?

— Нет…

— А что это за статья? — отложив домино, спросили игравшие.

— Переход Государственной границы, — ответил я.

— У-у… — загудела камера и из нижних шконок, как из пещеры, вывалилась ещё куча любопытных.

— Стели матрас здесь, наверху возле меня, — указал мне крепкого сложения парень с короткими и не по годам седыми волосами. — Это очень интересно, после ужина расскажешь.

В это время в двери открылась кормушка и подали большой чайник с кипятком, который именовался «Фан-Фаныч», а за ним — алюминиевые миски с жидкой овсяной кашей. Народ повытаскивал из шкафа с названием «Телевизор» какие у них имелись продукты и мне предложили не стесняться и ужинать с ними вместе.

— Ну, рассказывай, — с нетерпением просили сокамерники, сдав в кормушку пустые миски после ужина.

— О, так ты не один! И вы были в Финляндии! — воскликнули они.

— Зачем вы в этой бане задержались? Идти нужно было, — сыпались советы.

Тут же нашлось несколько желающих бежать со мной за границу, другие с интересом спрашивали:

— А что вы там будете делать, по помойкам лазить?

— А вы там эти помойки сначала найдите, это здесь в Советском Союзе жизнь — сплошная помойка, — парировал я, будучи в глазах слушателей знатоком заграницы. Горячие дебаты прервал стук надзирателя в дверь.

— Всем отбой! Тихо там!

Я проснулся. В коридоре хлопали кормушки, гремели чайники. В камере было тихо. Все ещё спали, закутавшись в синие старые байковые одеяла. Окно было открыто. Крепкая решетка намертво была замурована в метровой ширины стены тюрьмы. За решеткой снаружи здания к окну были привешены металлические жалюзи, через них едва проникал дневной свет.

Сама камера больше походила на курятник, где вместо сидала под ярко-желтыми стенами стояли с одной стороны две двухъярусные кровати и положенные между ними деревянные щиты, а с другой — ещё впритык две. Между ними был узкий проход, чтобы можно было спрыгнуть вниз. Остальное крошечное пространство до дверей делили между собой туалет, огороженный невысокой перегородкой с умывальником и маленький столик, над которым висел бордовый шкаф с продуктами. Над дверью в нише за решеткой горела яркая лампочка и там же стоял громкоговоритель. Камера была не более девяти квадратных метров и в ней я насчитал шестнадцать человек. Пока я рассматривал камеру открылась кормушка и в ней показалась голова надзирателя.

— Питерский! Подай чайник! Не слышишь, что ли? — позвал он.

— Тебя зовут! — толкали кого-то на нижних нарах.

Белобрысый, совсем ещё молодой парень в одних трусах выскочил снизу, быстро вылил в умывальник из чайника вчерашнюю воду и, просунув его в кормушку, сиганул на нары досыпать. Включилось радио, прозвучали сигналы и заиграл гимн Советского Союза.

— Доброе утро! Московское время шесть часов утра, — сообщил голос диктора.

Звук ударявшихся об миски черпаков приближался к нашей камере.