Он помог ей выйти. Увязая в мокром снегу, они сделали две дюжины шагов, отделявших их от мотеля и неизвестного будущего этого вечера.

Ресторанный зал был полон. Предупредительный метрдотель с седой бородой Уолта Уитмена провел их к столику на двоих в дальнем углу зала, рядом с большим окном, выходящим на тихий задний двор.

— Я рад, что у меня хватило ума заказать этот столик перед тем, как заехать за тобой, — пробормотал он, когда они уютно устроились вдали от прочих посетителей ресторана.

Шон обвел зал привычным взглядом завсегдатая.

— Снегопад пошел только на пользу здешнему бизнесу, — сказал он.

— Ты заказал именно этот столик? — спросила Алисия.

— Да, — улыбнулся Шон. — Тебе нравится?

— Здесь красиво, — кивнула она.

Алисия перевела взгляд к окну, за которым сквозь замерзшие стекла чуть виднелись деревья, облепленные пушистым снегом, и земля, напоминавшая черно-белый шоколадный бисквит.

Шон пожал плечами.

— Это ты красива, — сказал он тихо.

Ее волосы взлетели волной, когда она повернулась к нему.

— Спасибо, — Алисия улыбнулась. В ее голосе слышалось счастливое удивление, глаза сияли застенчивой радостью. — Ты тоже красивый.

Шон усмехнулся.

— И ресторан красивый, — сказал он.

Алисия кивнула и рассмеялась.

— И вид за окном красивый, — продолжал Шон, расплываясь в широкой добродушной улыбке.

Алисия засмеялась громче.

— Я чувствую себя полным идиотом, — пожаловался Шон, улыбаясь во весь рот.

— Нет, — воскликнула Алисия и протестующе замотала головой, — ничего подобного, — при этом ее волосы снова взлетели, а сама она, импульсивно перегнувшись через стол, схватила его руку. — Ты нарочно говоришь так для того, чтобы я не чувствовала себя идиоткой?

Их пальцы сплелись, вызвав сладкую дрожь во всем теле.

Шон обезоруживающе улыбнулся.

— Наверное, нарочно, — сказал он, пожав плечами. — Я боялся, не станет ли тебе неловко после того, что я наговорил в машине.

— Мне вправду было неловко, — призналась она, чувствуя, как прикосновение его руки приводит ее в трепет.

— А сейчас? — спросил Шон, проводя кончиками пальцев по тыльной стороне ладони Алисии.

— Сейчас я чувствую себя прекрасно и готова к ужину, — проговорила она и добавила мягким тоном: — И к обещанной беседе.

— Ты получишь все сразу, — пообещал Шон и повернулся к появившемуся официанту.

Хотя ужин был великолепен, самым главным «блюдом» стала их беседа.

— Ты никогда не был женат? — деликатно поинтересовалась Алисия, прихлебывая суп.

Шон отрицательно покачал головой и отправил в рот устрицу.

— А сколько длилось твое замужество? — спросил он, поедая моллюска с нескрываемым удовольствием.

— Целых два года, — ответила Алисия, сжавшись.

— Ого, — протянул Шон неопределенно и, пристально взглянув на нее, целиком отдался своим устрицам.

После перемены блюд беседа потекла живее.

— А как завершился твой брак? — вежливо спросил Шон, отрезая сочный кусок белого мяса омара.

— Распался.

Алисия пожала плечами, разделывая лосося.

— Признаюсь, я и сам об этом догадался, — сухо сказал Шон, поливая острым соусом запеченные томаты. — Почему?

Он проницательно взглянул на нее.

— Что-то было не так?

— Все, — ответила Алисия.

Она посыпала солью салат из петрушки и томатов. Шон продолжал рассматривать ее, ожидая более исчерпывающего ответа.

— Мы оба были слишком молоды для того, чтобы нести ответственность за наш союз, — сказала она откровенно.

— Ты не могла бы рассказать об этом подробнее? — спросил он, погружая вилку в салат. — Если тебе не больно вспоминать.

Алисия улыбнулась, дожевывая дольку томата.

— Нет, воспоминания больше не причиняют мне боли. — Но что именно ты хочешь знать?

— Все.

Шон безмятежно опустил кусок омара в горячий соус, продолжая внимательно слушать.

С удивлением Алисия обнаружила, что, начав говорить, она уже не может остановиться.

— Дуглас был неплохим парнем, — нерешительно начала она. — Но с его недостатками трудно было мириться, а исправить их оказалось невозможно. Я пробовала. Я пыталась заниматься этим все два года, пока мы были женаты. И все это время он вел себя как алкоголик, наркоман, бабник и дикарь. Ничто не могло его изменить, даже моя любовь.