Цена поражения немцев в Арденнах была колоссальной. За месяц сражений союзники взяли в плен 50 тысяч человек, а всего вермахт потерял в Арденнах около 120 тысяч человек. К тому же было уничтожено 600 танков и штурмовых орудий, а сколько было брошено техники, подсчитать невозможно. Еще одним страшным ударом была потеря более 1600 самолетов. Такую цену заплатили люфтваффе за то, что осмелились бросить вызов превосходящей их авиации союзников. Это было унизительное и окончательное поражение немецких воздушных сил, от которого они не оправились до конца войны.

Оправдать эти потери вермахту было нечем. Не удалось завоевать ни пяди новой земли, а к концу января пришлось вернуться на рубежи, которые войска занимали перед наступлением. За общие потери союзников в 50 тысяч человек немцы заплатили вдвое больше. Единственное реальное достижение – удалось застопорить наступление союзников на Рур и Саар почти на шесть недель. Без преувеличения можно сказать, что, бросив в Арденны людские и технические ресурсы, необходимые для боев к западу и востоку от Рейна, вермахт так истощил свои силы, что собственноручно сократил продолжительность войны на много месяцев.

Еще один проигрыш вермахта в Арденнах – менее осязаемый, но не менее реальный – глубокое разочарование, охватившее солдат на Западном фронте. Солдат, почти потерявших веру в победу в серьезных испытаниях Нормандии и в упорных боях на линии Зигфрида, призвали поверить новым обещаниям и надеяться на новые чудеса. Но когда эти надежды и обещания оказались такими же иллюзорными, как и прежние, когда знакомая горечь поражения сменила едва мелькнувшее ликование победы, отчаяние беспрепятственно охватило немецкие армии на западе.

Доказательства мы видим в письмах и дневниках, написанных немецкими солдатами в Арденнах. Они с радостью шли в наступление, устав от долгого бегства; они с удовлетворением смотрели, как умирают в плену их враги; они ликовали, видя победы немецких летчиков в воздухе. Таким высоким боевым духом, как в первые дни арденнского наступления, вермахт не мог похвастаться с первых триумфальных военных лет. Из солдатского письма от 24 декабря 1944 года:

«Да, ты удивишься, когда узнаешь, что мы снова в Бельгии и наступаем каждый день. Ну, что теперь скажет папа? Когда я с ним в последний раз говорил о войне, он не верил, что мы сможем когда-нибудь наступать. А что ты на это скажешь? Ты не представляешь, как высок наш боевой дух! Все полны энтузиазма. Ничего подобного раньше не было».

А лейтенант Рокхаммер в письме к жене 22 декабря не стесняется в выражениях:

«Теперь нам в тысячу раз лучше, чем вам дома. Ты не представляешь, как мы счастливы каждый день, каждый час. Похоже, американцы не выдержат нашего удара. Сегодня догнали отступавшую автоколонну и разделались с ней. Мы обошли американцев лесом, а затем, как на маневрах, теснили по дороге шестьюдесятью «пантерами». А следом бесконечная колонна машин по две в ряд, битком набитых солдатами. Точный огонь из шестидесяти орудий и ста двадцати пулеметов. Славная резня, месть за нашу разрушенную родину. Наши солдаты полны энтузиазма, как в старые добрые времена. Все время наступаем, сметаем все на своем пути. Снег обагрен американской кровью. Никогда еще победа не была так близка, как сейчас. Мы очень скоро победим. Мы сбросим в океан этих наглых, хвастливых обезьян из Нового Света. Мы не пустим их в Германию. Мы защитим наших жен и детей от вражеского ига.

Если нам дорога наша прекрасная, полная любви жизнь, любая жестокость в этой борьбе оправдана...»

Еще одно письмо от 24 декабря, хотя и не такое кровожадное, как предыдущее, излучает беспредельный оптимизм.

«Пожалуй, это наше последнее Рождество на фронте. Американцам ни за что не справиться с нашим подарком. Эти «ами», как мы их называем, думали, что справят Рождество в Берлине. Так я понял из их писем. Но даже я, простой рядовой, могу точно сказать, что очень скоро «ами» сложат оружие. Стоит им увидеть, что вокруг отступают, и они бегут со всех ног. И, как я узнал от пленных, они на последнем издыхании».

Однако к Рождеству восторг начал угасать. Некоторые еще верили в победу, но кое-кто уже задумался:

«С 11 по 24 декабря мы наступали в Бельгии. Без сна, без отдыха. Через двенадцать дней я получил рождественские подарки: помылся, побрился и пять часов поспал, но потом мы снова двинулись в путь. Самое главное – американцы бегут... Мы обчистили вражеский склад. Каждый взял то, что ему больше понравилось. Я взял только шоколад, набил им все карманы. И всю дорогу жевал шоколад, чтобы подсластить эту мерзкую жизнь... Не беспокойся обо мне. Худшее позади. Теперь это всего лишь охота. Американцам нечем стрелять, а пленные говорят, что они сыты войной по горло. И я не хочу больше слышать об этой войне. На западе все может закончиться очень скоро...»

Не все немцы в Арденнах провели Рождество так приятно, о чем свидетельствует запись за 25 декабря в трофейном дневнике:

«Прошлой ночью спали в амбаре. В одиннадцать утра враг атаковал самолетами и танками. Разверзся ад. В пять часов вечера мы снова двинулись вперед. Наш шофер заживо сгорел в машине. Меня Бог спас. Мы в деревне, окруженной врагом. Сотни людей погибли сегодня. Сам не понимаю, как меня не подстрелили...»

Союзники с каждым днем набирались сил и обрушивали на застопорившиеся немецкие армии смерть и страдания. Снег сыпал все гуще, ночи становились все длиннее и холоднее, мираж победы растворялся в мрачных арденнских лесах. К Новому году яркие перспективы угасли, возродившиеся надежды умерли. Осталось лишь горькое разочарование. В письмах из Арденн теперь сквозили настроения совсем не такие, как две недели назад. Из письма одного солдата своей жене от 2 января 1945 года: