Губернатор вызвал Сокола к себе.

— Что вы думаете, капитан, по этому поводу?

— Теряюсь в догадках, господин губернатор.

«Не пронюхал ли, старая лиса, — подумал Сокол, — о том, что я предупредил горцев?»

— И все-таки?

— Затрудняюсь, ваше превосходительство. Честное слово, затрудняюсь.

— Отчего же, капитан?

— Оттого что поступки Внуковского зачастую лишены логики.

— Н-да? — поднял бровь Альфтан.

— Он опять мог выкинуть какой-нибудь фокус, как с вызовом опасного абрека на вечеринку.

— Подойдите к карте, капитан! Как вы думаете, где абреки могли перехватить наших… мм-м… друзей?

Сокол подошел к столу, на котором была расстелена крупномасштабная карта губернии, взял карандаш. Он примерно представлял, как могла пролегать дорога неудачников. Куда еще могли они поспешить, чтобы выполнить приказ Альфтана об экстренной инспекции княжеских отрядов?

Только к одному из трех местных князей — Цагарели, Цицнакидзе, Амилахвари. Но дорога ко всем трем от Гори одна — через Ксанское ущелье.

«Не горами же они поехали? Одна дорога горами заняла бы у них три дня. А тут на третий день уже такие события! Значит, их перехватили на полпути. Значит, сработало мое предупреждение».

Карандаш замер на тонкой черной нитке, означавшей дорогу, тянувшуюся между скальных складок Ксанского ущелья:

— Думаю, здесь, ваше превосходительство.

— Почему?

— Объяснение просто, ваше превосходительство. Вы дали Внуковскому и Бакрадзе неделю?

— Да.

— В этом весь секрет. Бакрадзе хорошо знает здешние места. Он, естественно, прикинул: дорога к князьям горами у них отнимет три дня. А вдруг наши дорогие помощники в борьбе с абреками закатились на охоту?

— Исключено. Все они готовились к празднику, к скачкам. Я получил приглашение Амилахвари.

— Тем более. Праздник — это еще два выброшенных дня. Когда же создавать отряды, хоть мало-мальски экипировать их? Когда и что докладывать вам? Они поехали Ксанским ущельем, ваше превосходительство.

Альфтан сожалел, что до сих пор не замечал этого вдумчивого и серьезного офицера; судя по всему, капитан Сокол на глаза начальству не лез, но службу нес исправно. А не это ли главное сейчас?

— Что вы думаете предпринять для борьбы с бунтовщиками, капитан?

— Силами полицейских чинов, ваше превосходительство?

— Солдат я вам дам.

— Имея солдат, я бы запер бунтовщиков в их лесных и горных логовах — и они бы сами вскоре сложили оружие. В лесу одним воздухом сыт не будешь, а выстрелил — мы тут как тут.

Губернатор склонился над картой в раздумье.

Капитан уже собрался прикрыть за собой дверь, когда тот, будто вспомнив что-то, опять повернулся к нему:

— Постойте, капитан. Скажите… Только как на духу… у вас не возникало мысли о предательстве?

«Ну, лис, ну, гадюка, — обдало холодом Сокола. — Неужели что-то прознал? Если это так, я слишком мало успел. Слишком мало…»

— Что вы имеете в виду, ваше превосходительство?

— Предательство наших офицеров.

— Ваше превосходительство…

— Не переметнулись ли обиженные мной Бакрадзе и Внуковский к абрекам?

Сокол перевел дыхание.

— А что? — говорил как бы сам с собой губернатор. — Упустили опасного преступника. Видят: если снова им не удастся его схватить — военный трибунал. Испугались. А?

Сокол размышлял. Выгодно ли ему сейчас втаптывать в грязь Внуковского? Стоит ли порочить Бакрадзе?

— Нет, ваше превосходительство, — твердо сказал он. — Я не верю, чтобы русский офицер добровольно снял с себя мундир.

— А уездный?

— Уездный — иное дело. Это его земля. Если допустить, что он сдался, то… Может, он надеется склонить абреков-грузин на нашу сторону?

Альфтан заметно оживился. Он наградил Сокола одобрительным взглядом, подошел к нему и положил на его плечо руку:

— Вы верный человек, Иван Сокол. Продолжайте, слушаю вас.

— Что еще сказать, ваше превосходительство? Капитан Внуковский способен на любую экстравагантную выходку, но он никогда не станет приспешником бунтовщиков. Он истинный слуга царю и отечеству, и он предан вам.

— Спасибо, Сокол. Спасибо. Только одной веры мало.

— У вас есть какие-либо доказательства его измены?