Сергей Хаустов не был идиотом, не производил впечатления жуткого завистника. Сергей Хаустов – по мнению Стаса Воронова – был рабочей лошадью, который трудился даже не ради денег и накопления их, а потому что получал удовольствие от самого процесса. Ему казалось, что Хаустов, с его умением и желанием постоянно работать, способен был поднять любой безнадежный бизнес. Причем заметил бы, что дико обогатился, в самый последний момент. Все остальное время он бы просто усердно и с удовольствием работал.

И умным он ему показался очень, и не способным совершать глупые, необузданные поступки.

Нет, Хаустова из числа подозреваемых он убрал сразу. Панова, после долгих колебаний, тоже.

А вот на тот момент только что принятого коммерческого директора, что вечно смотрел ему прямо в рот по любой причине увлажняющимися глазами, Воронов долго с крючка не снимал.

Все казалось ему, что господин Прохоров чего-то не договаривает, чего-то боится, что-то тщательно скрывает от всех. А как он перепугался, помнится, когда Воронов начал любопытствовать о Зое Хаустовой. Он просто сизым сделался от испуга.

Наверняка спал с ней, решил тогда про себя Стас Воронов и сделал пометку в блокноте.

– Шальная баба была. Очень шальная, – подтвердил его подозрения консьерж дома, где раньше жили Хаустовы. – Молодой парень со второго этажа от нее шарахался, настолько прилипчивой была. В лифт с ней садиться боялся. И правильно, как оказалось! Надо же, мужика своего порешила…

– То, что Хаустова изменяла своему мужу, еще не повод думать о ней, как о преступнице, – тут же пошел в оппозицию Мухин. – И ваши подозрения относительно возможной связи Прохорова и Хаустовой – всего лишь подозрения, не подкрепленные фактами.

– Конечно! – зло фыркнул Воронов. – Разве он стал бы распространяться об этом? Дурак он, что ли! Он лучше своего друга сдаст.

– Это вы про Панова, коллега?

– Про него, про него. Что характерно, Хаустов недоуменно посмотрел на меня, когда я задал ему такой вопрос. А Прохоров… Неприятный тип. Очень неприятный.

– И это не повод для подозрений его в преступлении, – снова возразил Мухин. – Мало ли кто нам каким кажется… Зою убил кто-то из них, разве не так?

– Из них, это из кого? – на всякий случая уточнил Стас.

– Хаустов, Панов, Прохоров. Именно эти люди имели доступ к бетономешалке. Именно они все трое были там приблизительно в то же время, что и Хаустова. Кстати, Прохоров утверждает, что Панов жутко сопротивлялся тому, чтобы поднимать бетон на следующее утро. Ругался, говорит, матерился, все о сроках ремонтных пекся, будто бы. И с Зоей у него отношения были.

– Это вам Прохоров сказал? – скорчил недовольную мину Стас.

– Он, а что?

– А про себя ничего не сказал?

– Нет.

– А зря. А вот я уверен, что Прохоров в ее любовниках числился тоже. Очень уж он перепугался, когда я задавал ему о ней вопросы.

– Это не повод, коллега. Вы же знаете. Он мог быть напуган ситуацией вообще. И исчезновением Хаустовой – в частности. К тому же, говорят, у Прохорова жена – красавица.

– Дочка Терехова, – подал голос кто-то из сотрудников. – Иван Сергеевич с пятнадцати лет гранил ее, как алмаз. Болтают, что пластику даже за границей делал, красоту оттачивая.

– Кто говорит? – тут же прицепился Мухин.

– Жена моя. Она в косметическом салоне работает. Вот новости мне городские и приносит оттуда.

– Не новости, а сплетни, – забрюзжал Мухин. – И нечего отвлекаться! Делала госпожа Прохорова пластику или нет, но красавица, спорить сложно. Хаустова Зоя в сравнении с ней сильно проигрывала, так что я думаю… И вообще, непонятный у нас разговор какой-то получается. Начинать нужно все заново, это яснее ясного, господа коллеги. Искать строителей, что работали там, того самого бригадира, который ругался за невыработанный бетон. Охранников заново нужно допросить. Только вопросы задавать уже другие.

– Три года прошло, Александр Викторович! – откликнулся рассерженный Стас.

Рассердился потому, что Мухин снова акцентировал все внимание на том, чтобы уколоть его.

Вопросы, видите ли, он три года назад не те задавал. Да он с охраной и не говорил почти. Узнал, когда господин Хаустов уехал с фирмы, и все. Все другое его не волновало. Кто же знал, что Хаустова там покоится? Кстати, ни один из охранников о ней не обмолвился. Все твердили, как заведенные, что посторонних в фирме не было. И поверил бы им Воронов, не подвернись ему случая проверить, как именно они несли свою вахту.