– Ты-то можешь, конечно. А вот я с трудом.

– Не понимаю.

– Что же тут непонятного? Мне девяносто лет. Я – старая развалина, которой тяжело не то что ходить, но даже дышать, и он, как не чужой тебе человек и к тому же великолепный врач, просто обязан предложить осмотреть твою захворавшую бабушку.

– Ты плохо себя чувствуешь?

– Господь с тобой! Со мной все в порядке.

– Тогда как ты себе это представляешь?

– Ну, дорогая моя, в моем возрасте обязательно какие-нибудь изменения да найдутся, а уж сгустить краски я всегда сумею.

– Бабуль, хороший кардиолог никогда не станет ставить диагноз без обследования. Он назначит ЭКГ, эхо, распорядится надеть холдер [11] , велит сдать кучу анализов, и, уверяю тебя, ко мне это не будет иметь ровным счетом никакого отношения.

– Будет. И самое прямое. Теперь это светило медицины будет знать, что в нем нуждаются не только где-то далеко, но и очень-очень близко. К тому же ты просто можешь попросить осмотреть бабушку, а уж решать дальнейшие проблемы – моя задача.

Леся не сразу бросилась атаковать кардиолога просьбами о внеурочной консультации. Не хотелось показаться навязчивой и давать повод думать, что она воспользовалась выгодным знакомством. К тому же из ее поля зрения тогда еще не пропал миланский вариант, и она не видела смысла торопить события. Но история с Константином закончилась, точнее, ничем не закончилась, и этот неожиданный поворот заставил Лесю посмотреть на кандидатуру Потапа серьезнее.

Робкая Лесина просьба оценить состояние бабушки вызвала у раба своей профессии живой отклик и неподдельный энтузиазм. Он искренне отругал Лесю за то, что не обратилась к нему раньше, и пообещал явиться с докторским визитом в первый же выходной.

К встрече решено было подойти со всей ответственностью: никаких пирогов и разносолов (больным девяностолетним старушкам не до стояния у плиты), но вид чистенький и аккуратненький и у квартиры, и у пациентки. Квартиру, в которой жили бабушка и мама, Леся убирала лично под чутким руководством бабушки, которая, хотя и не страдала сердечными хворями, мыть окна и стирать шторы уже, конечно, не могла. Мама же заявила, что принимать участие в балагане не намерена, и отбыла в неизвестном направлении, заявив примерно следующее:

– Дурите хорошего человека. Как я ему потом в глаза смотреть буду? У меня, между прочим, болезнь не выдуманная.

– Так и мне на самом деле девяносто, – парировала бабушка и полезла в шкаф за халатиком посвежее и посимпатичнее.

Потап позвонил в дверь как раз тогда, когда чрезвычайно довольная собой бабушка устроилась на диване в гостиной под уютным шерстяным пледом, не забыв на всякий случай поставить на журнальный столик пузырек с валокордином. Вид у нее был самый что ни на есть цветущий. Леся же чувствовала себя утомленной уборкой и раздраженной из-за предстоящего спектакля. Ей была уже совершенно не мила затея и, что самое интересное, – не мил Потап, на эту затею купившийся. Доктор же никакого подвоха не замечал: послушал легкие, измерил давление и пульс и вступил в обстоятельную беседу с бабушкой:

– Вам, Антонина Сергеевна, можно только позавидовать, что, дожив до столь почтенного возраста, вы ни разу не сталкивались с моими коллегами.

– Видите, как бывает. Надеюсь, моя особенность передалась через поколение. Мама Лесина, как вам известно, не может похвастаться отсутствием проблем, но Лесеньке, я надеюсь, ничего не грозит. И детки у нее наверняка здоровые будут.

– Поглядим, поглядим, – ответил Потап. Он достал ручку и углубился в написание рекомендаций. Бабушка же заговорщицки подмигнула внучке: смотри, мол, он глядеть собирается. Леся ответила кривой, выдавленной улыбкой. Она отчего-то потеряла всякий интерес к происходящему. Просто пришел доктор, просто осматривает пациента, а ее – Лесю – все это ни капельки не касается. Стало отчего-то грустно. Ситуация казалась неправильной и ненужной. Мысль, что, для того чтобы обнаружить в мужчине серьезные намерения, необходимо иметь больную бабушку, казалась смешной и даже пошловатой. Захотелось быстрее закончить цирк.

– Бабуль, Потапу, наверное, пора. У тебя же дела, верно?

– Да… В общем-то, никаких особых дел…

– Тогда, может, сходим в кино? Здесь рядом отличный кинотеатр. И вообще, могу показать тебе, что называется, места боевой славы. Детства то есть.

– Пойдем, – легко согласился гость.

– Как? – Бабушка не предполагала ограничивать спектакль одним действием. – Лесенька, я думала, ты подольше побудешь. Все-таки живешь далеко, приезжаешь нечасто. – Это было откровенным враньем: Леся наведывалась каждую неделю и даже оставалась ночевать, а с телефонными отчетами звонила чуть ли не ежечасно.

– Бабуль, я вернусь.

– Приходите вдвоем, попьем чайку.

– Обязательно, – крикнула уже от двери Леся, а за порогом, так, чтобы не слышала бабушка, добавила: – В другой раз. – Она не солгала. Взятки гладки.

К чаю возвратилась одна в препаршивом настроении: фильм оказался так себе, кавалер все больше выражал восхищение богатырским здоровьем бабушки, а не Лесиной красотой, а по окончании сеанса заторопился домой к каким-то отчетам по видам аритмии, вместо того чтобы прогуляться с дамой при луне.