За столом даже все крякнут.

Дело состояло в том, что Васена имела виды на Стифея. Старик слыл богачом. В его кованом сундуке под постелью в каретнике, говорили, имелось до двухсот рублей денег. Васена всеми способами хотела женить на себе богатого старика. Стифей потерял голову от всех ухищрений молодой задорной женщины. Тайком назначена даже была свадьба. В эту путаницу пришлось вступиться самой Прасковье Ильиничне для уговора старика не делать глупости и стыда перед Стифеевыми внучатами, из которых каждый был не моложе Васены. Дворня над этой интригой много смеялась потихоньку от Стифея.

Пришел дядя Ваня, опоздавши к чаю.

–  Приятного аппетита, - говорит он.

–  Милости просим чай кушать, - отвечают за столом.

–  Ну как, Иван Пантелеич, взаправду, что ль, разговаривать будут?

Дядя Ваня и сам взволнован предстоящим событием. Улыбаясь, он отвечает спросившему:

–  Установляем. Ремонтщик говорит - все ладно идет. Колокольчик уже пробовали, - звонит.

–  Колокольчику что не звонить, - говорит Стифей, - натяни веревку хоть через весь город…

–  А голосом еще не пробовали?
– спрашивает Иван-конюх.

–  На будущей неделе установка трубок, - отвечает дядя.

–  А кто по нему говорить-то будет?
– спрашивает Васена.

–  Кому же, как не бесу, - отвечает как бы себе Никифорыч.

–  Кто про што, а шелудивый про баню, - на высокой ноте бросает Васена.

–  Не брыкайся. Бесы-то с твоей кровати шмыгают по запечке, - рассердился Никифорыч и ощупью выходит из-за стола.

Эти перебросы как бы в сердцах не мешали Васене ухаживать за слепым: выпаривать вшей, менять и стирать белье старика и печалиться над ним о "слепом горе", о "темной долюшке" Никифорыча.

Свернутый в сторону разговор выправляется младшим приказчиком:

–  Особенного, удивительного в этом не встречается. Вот, например, взять, есть стекло такое - зажигательным называется… Его наставить на солнце - оно и зажигает… А ведь солнце рукой не достанешь.

–  Ну?
– вскидывая скобкой волос, удивляется Иван.

–  А оно, может, и спичку подставляют?
– вступает в разговор Брошка.
– Я, лопни глаза, на ярмонке сам видел, как один у мужика семишник из носа вытащил.

Приказчик обещал выпросить у земского писаря такое стекло и показать его действие присутствующим. Разговор, перебросившийся к зажигательному стеклу, происходил по поводу устанавливаемого Махаловыми примитивного по тем временам телефона для переговоров с Узминым, доверенным Махалова по хлебным операциям и жившим улицы через три от нас. Интерес к телефону заключался главным образом в том, что никто из дворни не верил в возможность переговоров, хотя бы и "через проволоку", на такое большое расстояние, а во-вторых, к этому примешивалось желание провала этой затее, как выдумке грамотеев. На случай же, если "разговорная проволока" осуществится, то, чтобы не быть одураченными, у некоторых из мужиков возникли упрощающие это дело мысли.

Иван-конюх, здоровеннейший мужик, о котором говорили, что от силы и здоровья у него все мясо хрящом проросло, так Ивана осенила такая мысль:

–  Знаете, мужики, я так думаю, что это самое говоренье и очень даже возможно… К примеру сказать - ежели мне да рупор, которым с парохода разговаривают, да ежели я в него голос подам, так, чать, у амбаров будет слышно. Да что - амбары - с Малафеевки народ сбежится, ежели я удобно голос подам…

–  Беспременно сбежится, - чтоб не обидеть Ивана, утешительно сказал Михалыч.

Интерес к телефону перерос нашу кухню - в городе об этом тоже немало было толков.

Замелькала в головах тень старика Махалова. Говорили:

–  Ну, оперился Махаловский сынок… Он себя покажет… Он-те по воздуху линию вытянет, Митрий-то Семеныч.

На следующий же день после изложенных разговоров и после обещания, данного дворне, приказчик принес завернутую в бумагу в несколько слоев, а сверху в тряпку лупу. Завернул он ее так из предосторожности: потому - по солнцу шел, так чтоб карман не прожгло с ногой вместе…

После обеда собрались у каретника на самом припеке. Приказчик стал медленно развертывать магическое стекло. Мужики, а особенно бабы, отошли от греха подальше, образуя круг.

Стифей дальше наслета каретника не двинулся, но зато здесь в полном бесстрашии, уперев руки в бока, рассчитывая, что его видит Васена он хозяйственно заметил приказчику:

–  Панкратыч, может быть, воды заготовить? Не спалить бы каретник…

После стольких приготовлений и ожиданий результат оказался самым плачевным: закоптилась дощечка, потом пошел от нее легкий дымок. Стали подкладывать руки - горячо.