Впрочем, это еще не худший вариант. Сейчас на самом верху военной иерархии дела обстоят так:

Сердюков - поселок Краснодарского края, Ленинградский институт торговли, директор мебельного магазина.

Как провалилась попытка Сталина решить национальный вопрос в армии во время войны

В своей знаменитой речи после Победы Сталин предложил тост за русский народ-победитель. Это, пожалуй, единственный пример в советской истории, когда публично провозглашались здравицы в честь какой-либо нации. Официальная пропаганда предпочитала видеть коллективного победителя (в отличие от проигравших - «безродных космополитов» или «германских шпионов») усредненным: советским. Для такого отношения к «нациям-победителям» были свои причины.

История военного дела в Московии, России и раннем СССР свидетельствует не просто о наличии национальных частей в нашей армии, но и о целенаправленном поощрении этой практики властями. В основе существования подобных подразделений всегда лежали принцип «разделяй и властвуй» и практика грамотного использования в военном деле особенностей и традиционных навыков того или иного народа. До совершенства эту практику довели красные в Гражданскую войну: на их стороне сражались до 65 тыс. человек из национальных формирований, прежде всего латыши, венгры, чехи, китайцы, финны.

Однако в 30-е годы новая тактика ведения войн нивелировала достоинства национальных частей. С легкой руки тогдашних военных стратегов на первый план вышли не зоркий глаз, способности следопыта или умение вращать саблей, а техническая оснащенность воина, его универсальность. Кроме того, военные машины достигли той стадии развития, на которой «человек с копьем» (а малые нации всех европейских стран, включая СССР, негласно представлялись именно такими) уже ничего не мог им противопоставить. Поэтому унифицированный солдат в то время признавался единственно верной моделью для всех армий Европы.

В Советском Союзе отказ от формирования национальных частей был законодательно закреплен 7 марта 1938 года постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О национальных частях и формированиях РККА». Впрочем, к тому времени реальное их число не превышало десятка батальонов - латышского, горского и т. п.

Первыми возвратили национальные части в армию фашисты. Благодаря успехам кампании 1939-1940 годов ряды немцев пополнились не только сотнями тысяч добровольцев из побежденных стран, но и десятками дивизий, которые марионеточные режимы оккупированных территорий пожелали влить в германскую армию. Только войска СС зачислили в свой штат в общей сложности 400 тыс. «европейских добровольцев», а всего на стороне Гитлера в войне участвовали около 1,9 млн «войск союзников». Вплоть до самых экзотических: например, военные архивы СССР свидетельствуют, что среди нацистских военнопленных числились 3 608 монголов, 10 173 еврея, 12 918 китайцев и даже 383 цыгана.

СССР не мог похвастаться не только сопоставимым числом союзников, но и иностранными добровольцами. Де-юре только две страны официально предложили нам помощь своих национальных армий - Мексика и Тува. Однако Сталин, по воспоминаниям Молотова, заподозрил мексиканцев в «мягкотелости» и отказался от их услуг. Зато с Тувой, до 1944 года считавшейся независимым государством, все вышло просто замечательно.

В 1941 году население Тувы составляло около 80 тыс. человек, страна под руководством местных комиссаров вела полуфеодальный образ жизни, и даже половина жителей столицы - Кызыла - подстраивалась под миграцию скота, регулярно уходя из города за стадами на горные пастбища. Но, несмотря на нищету и малонаселенность, республика уже через несколько дней после начала войны приняла решение о братской помощи СССР. В течение 1941-42 годов на фронт из Тувы было отправлено более 40 тыс. лошадей, а также около 1 млн голов скота. А в сентябре 1943 года в республике сформирован кавалерийский эскадрон из 206 человек.

Это была классическая национальная часть: под собственным командованием и даже в национальных одеждах (позже, в начале 1944 года, тувинцев все же переодели в советскую военную форму). Правда, советское командование уже на территории СССР попросило тувинцев отослать назад на родину «предметы буддийского культа».

Их привезли в город Ковров, поселили в отдельных казармах и принялись обучать современной воинской тактике, а также русскому языку. В декабре 1943 года тувинцы прибыли на передовую, под село Снегиревку в Смоленской области. Однако после недельного раздумья советское командование все же решило не посылать тувинцев на фронт отдельной единицей и в качестве вспомогательных частей, а влить их в 31-й гвардейский Кубано-Черноморский кавалерийский полк 8-й гвардейской дивизии имени Морозова 6-го кавкорпуса 13-й армии 1-го Украинского фронта.

В полку на тувинцев была возложена задача устрашать противника, и с нею они прекрасно справились. Так, 31 января 1944 года в первом же бою под Дуражно кавалеристы выскочили на маленьких лохматых конях и с саблями на передовые немецкие части. Чуть позже пленный немецкий офицер вспоминал, что зрелище деморализующе подействовало на его солдат, на подсознательном уровне воспринявших «этих варваров» как полчища Аттилы.

Немцы после этого боя дали им название der Schwarze Tod - Черная Смерть. Ужас немцев был связан еще и с тем, что тувинцы, приверженные собственным представлениям о воинских правилах, принципиально не брали противника в плен.