Почему катастрофа сорок первого превратилась в победу сорок пятого

Как можно было так сокрушительно проиграть, как это случилось с нами в начале Великой Отечественной? Вопрос этот стал уже некой неотъемлемой частью отечественного менталитета. Май 45-го не отменил этот вопрос. И породил дополнительный: почему мы все-таки победили, если так начали.

Катастрофическое начало войны, да и ее продолжение, хоть и победное, но не намного менее кровавое, породило в советских воинах комплекс поражения, который так и не был изжит никогда. В начале 80-х мой школьный учитель труда рассказывал иногда на уроках о своем фронтовом прошлом. В частности, про то, как в мае 45-го он на броне Т-34 шел на Прагу и по дороге их колонна в прямом смысле раздавила немецкую пехотную часть. И какое удовольствие испытали от этого наши бойцы, потому что «не все же им нас бить». Так он прямо и сказал применительно к последним дням войны, когда уже пал Берлин! Это чувство в нем осталось через 35 лет после Победы.

Даже официозные историки-пропагандисты почти перестали отрицать, что по состоянию на 22 июня 1941 года РККА имела на советско-германской границе очень существенное количественное превосходство над группировкой вермахта. Классическим считается соотношение 4:1, которое наступающая сторона должна иметь над обороняющейся, чтобы наступление было успешным. Здесь соотношение было почти обратным. Если по личному составу было примерное равенство, то против 25 тыс. советских танков немцы имели 3,5 тыс. танков и САУ, еще около 1 тыс. было у союзников немцев (Финляндия, Румыния, Венгрия, Словакия). Против примерно 9 тыс. боевых самолетов ВВС РККА люфтваффе и их союзники имели примерно 3 тыс. боевых машин.

Даже официозные историки-пропагандисты почти перестали говорить о том, что РККА была вооружена «устаревшими» образцами боевой техники. По крайней мере в танках мы имели еще и огромное качественное превосходство. Для КВ и Т-34, коих на западной границе у нас было около 1,9 тыс., не существовало совсем никаких немецких аналогов, это было почти «абсолютное оружие». Но и БТ-7 (у нас их было 5,2 тыс., т. е. больше, чем у вермахта и его союзников -всех танков!) были значительно лучше PzKw-I и PzKw-II и примерно равны PzKw-III (вооружение почти одинаковое при гораздо большем боекомплекте у БТ, у немца несколько толще броня, у БТ гораздо более мощный двигатель, более высокие скорость и запас хода). Довольно приличных PzKw-III и PzKw-IV у немцев на Восточном фронте было всего 1,4 тыс., т. е. меньше, чем у нас КВ и Т-34, которые, как уже было сказано, были несопоставимо лучше любого немецкого танка.

В авиации немцы действительно имели определенное качественное превосходство, но отнюдь не такое, чтобы компенсировать трехкратное отставание в количестве.

Пресловутый первый внезапный удар по советским аэродромам, похоже, имел не столь драматические последствия для наших ВВС, как это принято считать. Даже если принять каноническую цифру советского агитпропа - 1200 самолетов, в т. ч. 800 на земле, потерянных 22 июня, - наше количественное преимущество никуда не денется, тем более что немцы потеряли в этот день более 100 самолетов. Правда, каноническая цифра практически ничем не подтверждается. Вообще, внезапным был только самый первый удар немцев. Совершенно точно, что 800 самолетов они в его ходе не уничтожили. Скорее всего, даже не 500, а существенно меньше. Все последующие удары уже не были внезапными, если наши их «прохлопали», в этом виновато не вероломство противника, а собственный бардак.

Трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин написал очень интересные мемуары «Познать себя в бою». Полностью, без купюр, их напечатали только в прошлом году, поскольку они довольно сильно не соответствовали официальной историографии. В т. ч. и в описании начала войны.

22 июня 55-й истребительный авиаполк, в котором служил будущий ас, базировался в Молдавии. Это было не главное направление немецкого удара, однако и здесь люфтваффе были почти так же активны, как и на главных направлениях. И удары по аэродромам наносили, как положено. Полк Покрышкина в результате такого удара потерял убитыми двух авиатехников, сгорела часть запасов бензина. За 22 июня потери полка составили 3 самолета, все - в воздушных боях (т. е. на земле - ни одного). И никто не сказал, что это нетипичный случай.

Более того, из дальнейшего описания Покрышкиным первого военного лета выясняется, что полк, вооруженный новейшими истребителями МиГ-3, занимался не столько тем, чем положено, - борьбой с авиацией противника, - сколько штурмовкой его наземных войск. Еще более того, в августе 41-го в полк прислали несколько штурмовиков Ил-2 и предложили летчикам переучиться на них. Получается, что и никакого особого превосходства в воздухе у немцев не было, если новейшие истребители были не сильно нужны.

А вот катастрофическое поражение было. Фактически та армия, которая начала войну с нашей стороны, погибла в первые же месяцы войны, как и планировали немцы.

Безвозвратные потери советских вооруженных сил (убитые, умершие от ран, не вернувшиеся из плена) за всю войну, даже по официальным данным, представленным в официозных справочниках «Гриф секретности снят» и «Россия и СССР в войнах ХХ века», составили 8 668,4 тыс. чел. (недавно к этим цифрам добавлено еще 200 тыс. чел.). Внимательное знакомство с названными справочниками выявляет ряд нестыковок, из чего становится понятно, что реальные потери были существенно больше. Особенно, конечно, в начале войны. Не значившиеся в списках составили, видимо, не один миллион.