Шрифт:
— Возьмите, будьте ласковы, — просяще молвил.
— Что это, зачем? — спросил Любин.
— Когда будете разбивать блиндажи, лишние ломы вам не помешают… А мне они ни к чему, зачем они мне.
— Спасибо, — тепло сказал Любин.
Ломы, конечно, на пароходе были, об этом позаботился боцман Божко, но Любину не хотелось обижать дежурного, который старался хоть чем-нибудь помочь экипажу.
Келих тоже тепло улыбнулся дежурному и затем скомандовал негромко:
— Отдать швартовы!
Заработали, приглушено загрохотали в машинном отделении двигатели, и пароход, бурля плицами колес воду, вышел на фарватер. Покатились к берегу волны, несколько раз качнули дебаркадер, где стоял, помахивая рукой, одноногий дежурный.
Лоцманская карта
Теперь все, кто был свободен от вахты, стояли на палубе, на баке, у рубки и вглядывались в берега, стараясь найти блиндаж. Но, как назло, едва отошли от Чернобыля, небо заволокли тучи, и стал накрапывать мелкий частый дождь. Он мешал хорошо рассмотреть берег. Стало сыро и зябко. Река потемнела, утратила свой голубой сияющий цвет, ветер погнал поперек нее серовато-белые гребешки волн, и пароход, казалось, несколько отяжелел, пошел медленнее.
Иногда кто-то из команды, вглядываясь в берега сквозь пелену дождя, вскрикивал:
— Вижу!
Капитан и его помощник вскидывали к глазам бинокли и, тут же опустив их, говорили:
— Нет, просто холмик…
Или:
— Половодье нанесло на кусты корневища.
Но чаще они опускали бинокли молча. До места назначения оставалось не так уж и много, но топливо было на исходе.
Однажды заметили что-то похожее на блиндаж и Саша с Иришкой, стоявшие на корме. Обрадованно замахали руками. Капитан и Любин долго смотрели в бинокли, Саше и Иришке подумалось уже, что это действительно заброшенный блиндаж и что капитан сейчас даст команду причаливать к берегу. Даже Василь с завистью произнес:
— Повезло вам, вы первые.
Но капитан Келих опустил бинокль, промолчал, а Любин тихо, сразу охрипшим голосом произнес:
— Братская могила.
А блиндаж таки увидели все сразу, и не один, а два. Они были друг от друга метрах в пятидесяти. Капитан с Любиным их тоже заметили. И не успел никто даже сообщить Келиху, как он скомандовал:
— Право на борт!
И пароход, пятясь от сильного течения, словно нехотя, стал подходить ближе к берегу. Коротко прогрохотала якорная цепь.
Здесь уже было мелко, ближе подходить нельзя. Недалеко от кормы распластались под водой ветви кустистых ив, уже зазеленевшие, подрагивающие от течения.
Плюхнулась на воду шлюпка. Боцман стал раздавать топоры, ломы и пилы. Капитан сказал:
— Пилы на всякий случай, конечно, берите, но бревна на дрова роспиливать будем на пароходе, чтобы не терять времени…
Вместе с экипажем в шлюпки село и несколько пассажиров-добровольцев.
На первой шлюпке шли Чубарь, Любин, кочегары и бортпроводницы.
Дождь уже расквасил землю, ноги вязли. На одинокой кривой ольхе сидели сонные мокрые вороны.
— Стоп! — предостерегающе подняв руку, скомандовал Чубарь. — Дальше пойду я сам, обследую. — Он поправил черную намокшую повязку на глазу и, сильно хромая, стал подниматься на невысокую горку, на верхушке которой был сооружен блиндаж.
— А что обследовать, немцы там остались, что ли? — со смешком спросил Василь.
— Мины… — быстро ответил Любин и строго посмотрел на кочегара.
— У него на любую опасность особый нюх, — шепнул Василь Саше.
— Прекратить болтовню! — прервал его боцман. Василь недовольно засопел, отошел в сторону, ворча:
— Раскомандовался!..
Тем временем Чубарь обошел блиндаж, постоял некоторое время около одной из бойниц, заглянул внутрь и помахал рукой, подзывая остальных.
— Все в порядке. Тут уже без нас побывали. Даже костер внутри жгли.
Чубарь вошел в блиндаж, за ним Любин, потом Саша и Василь прошмыгнули разом, столкнулись в проходе: каждому хотелось войти сюда раньше другого.
В блиндаже пахло сыростью и перетлевшим сеном. Порыжевшее, слежалое сено было на узких нарах и на земляном бугристом полу.
Посредине остался след костра, валялись пустые консервные банки…
Любин, постучав ломом в деревянные стены и потолок блиндажа, сказал:
— Ну что ж, приступим, товарищи! Работенка не из легких, крепко сколочено. А дровишки стоят нашего труда, сосновые, сухие. Начнем с верхнего наката.
Земля на крыше блиндажа была твердой, проросла корнями трав, бурьяна и мелкими деревцами тополя.