Романа даже пот прошиб от этих Генкиных слов, он даже не понял, всерьез ли тот говорит или, как всегда, неудачно шутит. В мыслях сразу же остро мелькнуло одно: а что, если ребята и действительно примут такое решение, согласятся с Генкой? Да они бы, наверное, и согласились, если бы рядом не было этого спасительного домика.

Все же, видимо, он, Роман, везучий. Стараясь говорить как можно спокойнее, Роман ответил:

— А что, идея у Генки с точки зрения спорта великолепная. Но дождь, наверное, ненадолго да и не сильный он, а припустит сильнее, то укроемся в домике. Мы ведь это еще и раньше решили.

— Правильно, — сказала Зойка, — тем более, что я плохо плаваю, и ужасная трусиха, и мерзлячка. А ты как, Боря? — почему-то обратилась она за поддержкой к Борису.

— Капитан прав, — ответил Борис. — Мой дедушка всегда говорит, что рисковать зря — не храбрость, а дурость.

— И я согласна с Романом, — сказала Наташа, — хотя я не трусиха и плаваю получше вас. — Она протянула вперед руки ладонями вверх, словно определяя, сильный ли дождь, и, прислушиваясь к все возрастающему шуму, добавила: — Он тихий, но становится все сильнее и, наверное, обложной. Пошли в домик. Зачем отказываться от такого подарка?

А дождь тут как тут, будто пытаясь подогнать ребят, вдруг пошел гуще, зашумело от него все вокруг, уже яростно, как бы возмутясь, зашипел, потухая, костер, и Генка первый, хохоча и по-девичьи взвизгнув, подхватился с места и помчался к невидимому в непроглядной тьме домику.

— Как бы тут в яму не попасть! — протянув руки перед собой, проговорила Зойка, неуверенно ступая по земле.

— Держитесь за меня, Зойка, Наташа! — командно сказал Роман.

Но держаться им не пришлось, не успели. Впереди маяком, ярко вспыхнуло окно домика, это Генка уже успел включить свет.

На его фоне все увидели густые, серебрящиеся струи дождя.

Роман пропустил в дверь Наташу, Зойку, Бориса и, приглаживая мокрые волосы, сказал, входя в дом:

— Ну ты и рыцарь, Генка. Бросить девочек и самому убежать первому!

— Генка, ты у меня получишь! — отряхивая мокрые руки, пригрозила Наташа.

Но Генка, ехидно скривившись, невозмутимо ответил:

— Понятия у вас о рыцарстве допотопные. Современный рыцарь прежде всего должен иметь голову на плечах. Подсчитайте, сколько бы вы добирались и мокли под дождем, если бы я не побежал и не включил вам свет!

— А если логически, то он ведь прав, — развел руками Борис.

— Всегда выкрутится, сухим из воды выйдет! — сказала Наташа.

— Умница, — похвалила Генку Зойка.

Они уселись на длинную скамейку у стены, молчали, прислушиваясь к дробному стуку дождя по гулкой деревянной крышке.

Хотелось спать и, может быть, поэтому в домике казалось холодно, гораздо холоднее, чем у костра.

Первым не выдержал молчания и такого никчемного, как ему подумалось, сиденья Генка. Поднялся, прошелся по диагонали крохотной комнатушки, остановился у огромной печки, заглянул в котел, почесал затылок.

— Что ты там еще придумал? — нарушила молчание Наташа. Она сказала это просто так, только бы не молчать, так как чувствовала, что сейчас уснет.

— Да вы, как всегда, меня не поддержите, — вздохнул Генка.

— Ну что, говори! — приказал Роман.

— Не заняться ли нам одним полезным и веселеньким дельцем? — сказал Генка. — Наносить в этот котел воды, затопить печку и по очереди в тепленькой водичке искупаться, короче, баню устроить, парную, вмиг согреемся.

— Глупее ничего не мог придумать? — возмутилась Наташа.

Все рассмеялись, а громче всех Зойка.

— Ну, фантазер, — раскачиваясь на скамейке, заливалась Зойка смехом.

— Да хватит тебе, — укоризненно посмотрела на нее Наташа. Потом вдруг наклонилась к ней, всматриваясь в ее лицо. — Чего это ты такая красная, будто горишь вся?

— Да это я от костра, — быстро и даже несколько пугливо ответила Зойка. — Я всегда от солнца и костра вся горю.

Наташа приложила к ее лбу ладонь, покачала головой:

— Ты же горячая. Заболела?

— С чего ты взяла, отстань. — Она даже отодвинулась от Наташи.

— Ой, смотри, Зойка…

— Да я прекрасно себя чувствую!

— Дай я еще потрогаю!

— Да отстань же ты! — Зойка поднялась со скамейки, отошла к стенке и, отвернув лицо в сторону, сердито и обиженно нахмурилась.

И снова все молчали, но теперь уже как-то напряженно и встревоженно. И все почему-то смотрели на Зойку.

— Ну чего вы так все на меня! — возмутилась Зойка. И вдруг как-то, словно поскользнувшись, села на пол, уронила голову на грудь, как бы мгновенно уснув, завалилась на бок, даже руку положила под голову.