Больше всех других писателей содействовал популяризации теории производительности в Германии Вильгельм Рошер.

Этот замечательный ученый, главные заслуги которого, правда, относятся не к области строгих теоретических исследований, к сожалению, обратил очень мало внимания на теоретическую сторону учения о проценте на капитал. Это обнаруживается уже внешним образом в различных грубых ошибках и непоследовательностях. Так, например, в § 179 своего главного сочинения380 Рошер определяет процент как цену за пользование капиталом, хотя это определение подходит только к договорной, а не к «естественной» ренте на капитал, которую в том же параграфе Рошер все-таки называет видом процента. Так, в § 148 он заявляет, что сумма всех ветвей первичного дохода, «очевидно», определяет собою и сумму договорного дохода таковых, а следовательно, и величина «естественной» ренты на капитал определяет собою величину договорной ренты на капитал. Тем не менее в § 183 он разрешает вопрос о величине процентной ставки не на основании первичной ренты, а на основании ничего не доказывающей наемной ренты. По его мнению, цена пользования капиталом зависит от спроса и предложения «прежде всего обращающихся капиталов»; спрос, со своей стороны, зависит от количества и платежеспособности желающих приобрести таковые, в особенности некапиталистов, т. е. земельных собственников и рабочих». На основании изложения Рошера получается, таким образом, впечатление, будто величина ренты на капитал определяется прежде всего соответствующей нормой договорного процента на денежном рынке, и будто только отсюда — в силу закона относительного равенства ренты в различных отраслях — переносится на первичный процент, а между тем, как мы уже видели, существует как раз обратное отношение. Наконец, Рошер в теоретической части своих исследований совершенно не затрагивает чрезвычайно важного основного теоретического вопроса о происхождении процента, а говорит о таковом только вскользь в связи с практической политикой установления процента при обсуждении вопроса о законности процента на капитал.

Как видно из сказанного, Рошер является эклектиком. Его воззрения представляют собой смесь из наивной теории производительности и теории воздержания Сениора. В тексте § 189 он приписывает капиталу «настоящую производительность» и в примечании считает «вполне удачным» способ выражения греков, называвших процент 'oc, рожденным. В другом примечании он обстоятельно полемизирует с Марксом и его «новым возвращением к старому ошибочному учению о непроизводительности капиталов», причем в качестве убедительного доказательства производительности капитала он, между прочим, приводит прирост ценности сигар, вина, сыра, вообще благ, «которые могут приобрести значительно бо льшую ценность (потребительную и меновую) благодаря одной только отсрочке потребления, без всякого нового прибавления труда». В тексте того же параграфа производительность капитала поясняется пресловутым примером рыбака, который первоначально, исключительно при помощи рук, ловит ежедневно три рыбы и потом, собрав благодаря своей бережливости, запас в 100 рыб и изготовив за время их потребления лодку и сеть, ловит с помощью этого капитала ежедневно тридцать рыб.

Во всех этих примерах взгляды Рошера сводятся к тому, что капитал при помощи свойственной ему производительной силы непосредственно создает прибавочную ценность; он не старается при этом отыскать более сложное объяснение происхождения таковой, и поэтому я должен причислить его к наивному направлению теории производительности.

Как я уже заметил выше, Рошер не придерживается строго этого направления, а по форме и по существу соединяет таковое с теорией воздержания. Он считает второй «несомненной» причиной существования процента «действительную жертву, которая заключается в воздержании от потребления капиталов»; он подчеркивает, что при установлении цены за пользование лодкой важным мотивом является жертва сберегающего в течение 150 дней и что процент можно считать вознаграждением за воздержание с таким же правом, как заработную плату вознаграждением за труд. Вообще у Рошера мы встречаем немало плохо скрываемых противоречий. Между прочим, с признаваемой им самостоятельной производительностью капиталов плохо вяжется то, что он считает (§ 183) «потребительную ценность капиталов в большинстве случаев тождественной с ловкостью рабочих и богатством сил природы», между которыми, по его мнению, существует зависимость.

Очевидно, авторитет, которым пользовалось громкое имя Рошера между экономистами Германии, благоприятствовал также распространению его теории процента. Несмотря на то что эта теория, как мы видели, едва ли может считаться удовлетворяющей основным требованиям всякой теории — единству, последовательности и глубине содержания, — она все-таки нашла себе многочисленных сторонников и последователей.

Я не буду останавливаться на довольно значительном числе писателей, которые со времени Рошера просто переняли учение о производительности капитала, совершенно такового не обогащая381, и выделю только в немецкой литературе еще одного писателя, который обработал это учение, хотя и не более удачно, чем остальные, но зато с большей обстоятельностью и тщательностью — Фридриха Кляйнвехтера.

Кляйнвехтер высказывается по этому вопросу в различных случаях — сначала подробно в самостоятельной статье: «Beitrag zur Lehre vom Kapital»382, потом только, между прочим, в «Handbuch der politischen Oekonomie» Шёнберга.

Свою самостоятельную статью Кляйнвехтер начинает тем, что прежде всего устанавливает некоторые предварительные понятия, причем производство он определяет как «созидание ценности», а созидание ценности — отождествляя ценность с полезностью — как «производство средств для удовлетворения человеческих потребностей» (с. 322). Способность к производству или производительность не является исключительным преимуществом человека, так как и животные, и растения, и безжизненная природа также могут производить продукты, обладающие способностью служить человеческим потребностям. Так, например, лошадь производит силу (?), корова — молоко, овца — шерсть и т. д. (с. 325). Таким образом, и капитал обладает производительностью. При этом Кляйнвехтер считает производительную способность таким выдающимся свойством капитала, что он на ней целиком строит и определение последнего. «Если согласиться с тем, — говорит он, — что невозможно произвести новое вещество (т. е., новое, основное вещество в смысле химическом), что все наше производство заключается только в созидании ценностей, и что способность производить ценности свойственна не только человеку, но что и вся природа, как безжизненная, так и животные и растения, в состоянии производить ценность так же, как и человек, — то капитал сам собой определяется как благо, производящее ценность» (с. 372).

В этом определении, как это выразительно подчеркивает «во избежание недоразумений» в одном примечании (с. 373, прим. 2) Кляйнвехтер, ценность пока еще обозначает только «способность предмета служить для удовлетворения человеческих потребностей». На основании предыдущих объяснений ценностная производительность данного капитала, например, машины или сырья, обозначает только то, что при его помощи можно производить предметы, годные для употребления, как, например, сукно или одежду. Мысль, что произведенные блага должны иметь больше ценности, чем капитал, их производящий, и что блага эти должны иметь в особенности большую меновую ценность, одним словом, мысль, что продукт должен давать излишек меновой ценности, ни в коем случае не вытекает из пока установленного понятия ценностной производительности.

Вполне неожиданным является поэтому то, что Кляйнвехтер, не изменяя ничего в установленных понятиях, все же выводит ренту на капитал непосредственно из ценностной производительности капитала. «Под рентой в общем виде, — говорит он на странице 382, — понимают постоянный доход, который получается из постоянного источника. А так как здесь капитал был определен, как благо, производящее ценности, то из этого, очевидно, вытекает, что рента на капитал состоит из созидаемых капиталом ценностей».

Ясно, что Кляйнвехтер в своих заключительных словах придает «ценностям, созидаемым капиталом», смысл, которого эти слова до сих пор еще не имели. Если бы он употреблял эти слова теперь в том же смысле, что и прежде, то «ценности, созидаемые капиталом», были бы тождественны со всеми произведенными капиталом благами, оцененными соответственно их потребительной ценности (= полезности). Но это был бы валовой доход на капитал, а не его рента. Для того чтобы отнести «созданные капиталом ценности» к ренте, как это имеет место в данном случае, нужно в двух отношениях сообщить этим словам иное толкование. Во-первых, ценность нужно толковать как меновую, а не как «потребительную», потому что потребительной ценностью в смысле Кляйнвехтера обладают ведь также и свободные блага, как воздух, вода и т. п., которые, без сомнения, не могут дать никакой ренты на капитал, и, во-вторых, производство ценности нужно толковать, как производство «большей ценности», как производство излишка ценности потому, что не весь продукт образует ренту, а только излишек ценности такового.