Вот, еще вчера евреев были – миллионы. Третий народ в империи после русских и поляков. Напомним, не было в стране до революции никаких отдельных Украин и Белоруссий. Были они частью России. Губернии как губернии. Ну, и население было как население. Очень любопытно в этой части воскресить в памяти результаты дореволюционной переписи – они вполне доступны, в том числе в Интернете. Модная была штука, начальство благоволило и способствовало. И ученые в стране были еще по-европейски скрупулезные и озабоченные собственным реноме – хорошо провели. Казаки, поморы, малороссы, etc. И на этом фоне шесть миллионов – это было много.

Плюс избыточная еврейская активность в свободных профессиях и политике. Тем более что до поры, при царе-батюшке, туда не очень-то пускали. На этом фоне карьерные и творческие перспективы, открывшиеся поначалу перед евреями в СССР, дали настоящий фейерверк фамилий и имен. Взрыв талантов. Во всех областях, включая те, в которых евреи до того отродясь замечены не были. Несмотря на колоссальный урон, понесенный ими вследствие репрессий, эмиграции и войн – особенно Великой Отечественной войны. Но чтобы до такой степени вдруг настал конец – этого не ожидал никто. Только что – не протолкнуться. И внезапно никого.

Не то чтобы послевоенная атмосфера настраивала на оптимизм. Гибель местечек. Расцвет антисемитизма на бывших оккупированных территориях. Миллионы и миллионы отсидевших или не отсидевших свое коллаборационистов, которые евреев не любили. Как не любили они и советскую власть. Но советскую власть они боялись. А евреев – что их было бояться? Рассыпанный набор Черной книги. Запрет, наложенный государством на любую информацию о Холокосте. Расправа власти с творческой интеллигенцией – при том, что ни Ахматова, ни Зощенко не были евреями. Что, впрочем, им не очень помогло. Уничтожение всего еврейского, что еще уцелело после Гитлера. Включая и Еврейский антифашистский комитет.

Наконец, дело врачей и подготовка к поголовному выселению советских евреев в Биробиджан. По их собственной просьбе, поддержанной прочими прогрессивно и конструктивно мыслящими трудящимися. Подготовка началась с массированной кампании в прессе, к которой присоединились все. В том числе конформисты, которые сами по себе против евреев ничего не имели. «А сало русское едят» – это Сергей Михалков. Талантливый создатель «Дяди Степы». Трижды автор одного и того же государственного гимна. Музыка которого, не имевшая к нему никакого отношения, на самом деле чудо как хороша, а над словами угорали школьники на протяжении десятилетий. Патриарх и великий царедворец от литературы. Последние восемь лет сталинского режима не случайно родили анекдот о том, что вождь умрет в еврейский праздник. Потому что любой день, когда его наконец-то не станет, у евреев будет праздником.

Автор не зря обозначил тему как «от Евсекции и Михоэлса до Вергелиса и ЦК». По большому счету, потом до самого конца советской власти в стране ничего серьезного на еврейскую тему и не было. Как в американских прериях после отстрела бизонов. Или в лесах, когда перебили странствующих голубей. Вот только что было множество множеств. Мириады. И никого. Один Вергелис на «Советиш Геймланд». Как та последняя голубка в зоопарке города Цинцинатти. Только с куда худшей репутацией. Поскольку, когда всех забрали, запретили и расстреляли, он остался последним не случайно.

Те, кто это время помнил, при его упоминании сильно вздрагивали. И обходили редакцию на улице Кирова, нынешней Мясницкой, стороной. Но, повторим, в поздней советской номенклатуре за все еврейское, что происходило в стране вне пределов Еврейской автономной области, отвечал именно он. При том, что он сидел в Москве. И от него до площади Дзержинского, а также до Старой площади было рукой подать. Чем не воспользовался бы только ленивый. А им он точно не был. В чем в чем, но в лени Вергелиса упрекнуть было нельзя.

Начальство он особой заботой о евреях не беспокоил. Не Михоэлс. Но, как говорит пословица, г-но всегда всплывает, и именно оно поверху и плавает. Строительство еврейских культурных институтов его волновало исключительно с личной точки зрения. Выявлять и пресекать инициативы. Помнить свое место. Не зарываться. Не заноситься перед вышестоящими. Но уж свое кресло главреда отстаивать насмерть. Не рисковать. Никогда, ничем и ни из-за чего. Не позволять себе иметь принципы. Тихо строить карьеру литчиновника, специализирующегося на узкой теме, внутри страны, не забывая о зарубежных поездках. Конкурентов душить в зародыше. Кого имело смысл – использовать в собственной структуре. В качестве перспективных сотрудников и прочих рабочих лошадей. Вышеупомянутые Бейзер, Чернин… Впрочем, в случае последнего он сильно ошибся.

Велвл Чернин принадлежал к непоротому поколению. Характер имел кремневый, талант большой, принципы твердые и куда больше походил на яркие еврейские фигуры из 20-х, чем на прибитых на веки вечные ужасом перед системой идишистов конца 50-х – начала 60-х, на которой Вергелис построил свой журнал. Где он был царь, и Б-г, и воинский начальник. Так ведь поэтому и ЦК больше нет, и Вергелиса нет, и монополии его на все еврейское в стране тем более нет. А эрудит, писатель, поэт, историк и этнограф Чернин – есть. Пишет стихи, занимается переводами с идиша и испанского и отличный политолог. Причем не только безо всякого ЦК, но и без благословения его бывшего шефа – Вергелиса. Который этой деятельности явно бы не одобрил.