– Закрой дверь! – крикнул Брек. – Если мы хотим выбраться из этой дыры живыми, нужно закончить как можно скорее.

Они понимали, что такую операцию нельзя делать ни при каких обстоятельствах – и не делать тоже нельзя. Брек втащил Оталми в операционную, и едва успел взвалить его на стол, как Адлан уже включила анестезионный аппарат. Она простерилизовала кожу головы ультразвуковым прибором и сделала первый надрез. Вся эта торопливая работа происходила под вой сирен и топот бегущих ног.

Адлан осторожно устанавливала передатчик, когда раздался первый удар в дверь. Доктор на секунду замерла, но тут же вернулась к работе, и рука у нее не дрожала. Брек мог только стоять рядом, понимая, что в этом деле он ей не помощник.

Наконец передатчик был вживлен и разрез зашит. Пока Адлан вынимала пленку с повторяющимся сообщением, Брек оттащил тело диктатора в смежную комнату. Едва успел усадить его в кресло, как дверь с грохотом распахнулась.

При виде двух мужчин, мирно сидевших рядом, у вломившегося в комнату полицейского глаза полезли на лоб. Адлан склонилась над контрольной панелью. Бреку оставалось только надеяться на благополучный исход.

Оталми поднял голову и уставился на полицейского невидящими глазами.

– Сэр, – проговорил тот, – отсюда поступил сигнал тревоги. И мы нашли генерала Паатсика и его помощника мертвыми в вашем кабинете. Что случилось?

Оталми открыл рот, собираясь что-то сказать и обвиняюще указывая пальцем на Брека. Но слова застряли у него в горле, и долгую секунду он молча сидел, выпучив глаза, будто его распирало изнутри.

Потом его рука бессильно упала на колени, и на лице появилось покорное выражение.

– Ничего страшного не случилось, капитан, – сказал он. – Пока, во всяком случае. Генерал Паатсик оказался предателем. Этот человек предоставил доказательства. От врага пришлось избавиться. Сигнал тревоги был подан по ошибке. Можете идти.

Капитан хотел было что-то спросить, но передумал. Оталми был жив и здоров, и полицейский знал, что должен выполнять все его желания. Он отдал честь и вышел.

– Чудом пронесло, – сказал Брек, когда взломанная дверь захлопнулась.

– Ты еще не знаешь, каким чудом, – вздохнула Адлан. – Оживить его мне удалось, а вот взять под контроль – не сразу. Но теперь он наш. Все, что я внушу ему через эту машину, он будет считать своим искренним желанием. Все, что я прикажу ему забыть, для него никогда и не существовало.

– Замечательно, – рассмеялся Брек. – Сделай из этой скотины активного подпольщика, и пускай себе остается на прежней должности. Ему еще надо привести в порядок мир, где он напакостил. Мне не придумать для него более справедливого приговора; это гораздо лучше, чем быстрая смерть. А потом я уничтожу машину, и условия моего контракта будут выполнены. И тогда, – вздохнул он, – можно будет забыть эту зачумленную планету и вернуться в цивилизацию.

На переносице Адлан пролегла озабоченная морщинка. Только это и выдавало, что ее как-то волнует его решение. Брек встал и протянул к ней руки.

– Если только ты не захочешь чего-то иного, – сказал он, – и не решишь остаться на Дабхе-Четыре. Тогда, может быть, и я передумаю.

– Не стоит, – ответила она. – Пожалуй, я не откажусь взглянуть на эту твою кошмарную планету. А здесь, похоже, будет очень скучно, пока Оталми не закончит восстановительные работы.

– Предложение принято, – шепнул Брек ей на ухо.

Оталми смотрел на двух своих лучших друзей и блаженно улыбался.

Бум-бум-бум…

Топ-топ-топ!!!

По громадному «Парамаунту» разносилось эхо – тысячи подростков истерично топали в унисон, и этот грохот поглощал усиленные аппаратурой выкрутасы квартета. Исполнители на сцене корчились и рвали струны гитар, никто их не слышал, но все до одного боготворили. Воздух сотрясался от воплей и стука, а в проходе впалогрудые, узкобедрые девицы оргиастически скакали, и махали руками, и пачками валились в обморок. Скучающие охранники с микрофонами в ушах укладывали их на дежурные носилки и тащили вон из зала.

Завершала концерт «Пауков» песня, которая возглавляла все хит-парады: «Мое жалостливое сердце разрывается от жалости к тебе», и квартет, что называется, давал жару, мотая черными патлами, взмахивая руками, крутя бедрами, – ну сущие марионетки под управлением эпилептиков. И вот пышное завершение: занавес прячет кланяющихся «Пауков» и вслед им летит хриплый восторженный рев толпы обожателей. История шоу-бизнеса еще не знала такого триумфа… Впрочем, это слишком сильно сказано, но в любом случае «Пауки» – самые лучшие. А главное, самые модные.