– Ну вот! – объявила она, наливая бренди в чашку и протягивая ее Рису. – Не так уж все безнадежно, верно?

– Совершенно верно. Но не стоит пытаться выбраться ночью.

Они полулежали на мехах – лежали рядом, но не обнявшись. Перед ними простиралась долгая ночь, и Рису казалось невозможным, что они проведут ее, не поговорив. Поэтому он, очертя голову, бросился на штурм.

– Мерри, так каков будет твой ответ?

Она молчала, и Рис нервно глотнул бренди.

Мередит тоже выпила, потом наконец прошептала:

– Я все еще не уверена…

Он покачал головой и тихо выругался. Затем снова глотнул бренди. На этот раз порция спиртного была куда больше. Он знал, что оно обожжет ему пищевод и желудок, и заранее радовался этому.

– Рис, ты сердишься?

– Почему я должен сердиться?

– Ты имеешь на это полное право. Не знаю, как ты вообще можешь сидеть тут и оставаться спокойным.

Он и сам этого не знал. Возможно, бренди имело к его спокойствию некоторое отношение. Рис опять выпил и прислонился головой к сырой стене.

– Хочешь поговорить об этом? – спросила Мередит.

– О чем? О свадьбе или об отсутствии таковой? Я думал, мы все уже сказали друг другу.

– Не о свадьбе, а… о прошлом. Об этом месте.

Рис не ответил, надеясь, что она окажется достаточно умна, чтобы понять: он не желал вспоминать о подобном.

– Я знаю, что он избивал тебя именно здесь.

Он стиснул зубы и вновь промолчал.

– И все слуги в Нетермуре знали, – продолжала Мередит.

– Эта яма… звуконепроницаема, – выдавил он наконец. – Никто понятия не имел, что здесь происходило.

– Полагаю, точно никто ничего не знал. Но разве можно было не замечать свидетельств происходившего? И что, по-твоему, он делал, когда ты уезжал в школу? Или считаешь, что на это время он отказывался от насилия?

Горячий уголек шевельнулся в его груди. Он едва сумел выговорить:

– Он бил тебя?

– Нет, не меня.

Капля пота покатилась по лбу. Слава Богу!.. Узнай он, что его отец обидел Мередит… Рис наверняка потерял бы контроль над собой.

– Мой отец был очень осторожен, – сказала она. – Никогда не позволял мне бегать по холлу. Не позволял работать на него. Но были и другие, у которых не было заботливого отца.

– А потом появлялся я, отец которого и творил все это…

– Рис, расскажи, что происходило. Выпусти все, что наглухо заперто в твоей душе, и тебе сразу станет легче.

Он искренне в этом сомневался. Но они пробудут здесь ночь, и кажется, Мерри не собиралась оставить прошлое в покое. Что же, прекрасно! Он выложит ей все, а потом напьется до бесчувствия. А когда проснется утром и выползет из сырой дыры, оставит это место. Навсегда!

Рис откашлялся и постарался говорить бесстрастно, безо всяких интонаций.

– Через месяц после смерти матери отец привел меня в подвал и велел стать в центре – тогда здесь ничего не было. А сам словно растаял во тьме. Неожиданно из темноты вылетел кулак, и я упал, ошеломленный и ничего не понимающий. Я не сразу понял, что это отец меня ударил. Подумал – какая-то случайность. Он приказал мне встать, и я встал. А потом он ударил меня снова. Еще сильнее. «Вставай, – приказывал он. – Вставай, жалкое отродье». И я кое-как поднимался. Мы играли в эту веселую игру отца с сыном несколько раз в неделю. Все мое детство. Я стоял примерно здесь… – Рис указал на самую середину подвала. – Я стоял, а он избивал меня. Пока я не мог больше встать. Каждый раз это занимало все больше времени.

– Почему же ты не мог просто лежать?

– Не знаю.

И он действительно не знал. Наверное, будь он умнее, притворился бы побежденным. Но ему было девять лет, а старик был его единственным близким родственником. Рису просто в голову не приходило ослушаться. Отец приказывал встать – он вставал. И летел на пол от очередного удара. И это делало отца… странно счастливым. А чего еще должен хотеть сын, как не доставить отцу радость и счастье?

После стольких лет избиений голос отца словно стал его, Риса, частью. Он слышал его в каждой драке, в каждой битве. Всякий раз, когда он получал удар или мушкетную пулю, от которой падал на землю, слышался резкий грубый приказ, звучавший у него в мозгу: «Встать! Встать, дрянь! На ноги! Вставай и получи заслуженное наказание!»

Поэтому он всегда поднимался. Как бы отчаянно он ни хотел ускользнуть в другой мир и оставить этот, голос отца никогда не позволял ему лечь и закрыть глаза.

– Не понимаю, почему отец это делал. Но сейчас он мертв. Так что и никогда не узнаю. Может, он избивал мать и ему понадобилась замена. Может, испытывал от этого извращенное наслаждение. Иногда я думаю… он просто хотел сделать меня сильным. Сильным и несокрушимым.

– Рис, мне очень трудно коснуться тебя сейчас.

– Не нужно! – выпалил он. – То есть… я предпочел бы, чтобы ты этого не делала.