Лето отпустил ее волосы и снова смерил ее взглядом. Она была зажата. Прямая спина. Напряженные конечности. Он не мог понять, что это: уверенное ожидание его следующего ша­га или балансирование на грани ужаса. Он хотел, чтобы она рычала, а не ждала от него худшего. Возможно, это был изъян работы с женщиной, которая только недавно вышла из лабо­раторий. Да, она была крепкой. И все же вздрагивала чаще, чем ему бы хотелось. Только в Клетке он видел, как она отбра­сывает сомнения и использует свое прошлое как оружие.

Внезапно у него появилась идея, непохожая на все, что он замышлял и использовал раньше. В конце концов, ему ни­когда еще не устанавливали таких сроков: три коротких не­дели, чтобы подчинить, сломать или понять неофита. И ни­когда еще не приходилось тренировать таких женщин. От Нинн он смог добиться лишь видимости послушания и улуч­шения ее физической формы.

Она ждала, что он будет относиться к ней как к куску мя­са, как в лаборатории.

Она ждала новой боли. Продолжения деградации.

Чего она неждала, так это возможности выбирать.

Нинн все так же прожигала его взглядом, но перестала бо­роться. Усталость была видна во всех мелочах. В вялости бро­вей. В пурпурных полумесяцах под льдисто-голубыми гла­зами. В легком тике ее верхней губы. Она слишком сильно гнала себя вперед, и ее способность восстанавливаться от ран и физических нагрузок, которая выросла после первой вспышки ее силы, теперь, похоже, таяла. Ему повезет, если к первому матчу ее уязвимость не успеет стать человеческой.

Его целью было подготовить ее, пусть даже проявив не­свойственную ему нежность. Возможно, суть заключалась не в том, чтобы пробить ее защитную стену, а в том, чтобы про­скользнуть сквозь щели в ее кладке.

Он подошел к скамье, на которой оставил поднос. И сел.

— Я обещал тебе порцию еды. Ты будешь есть?

Настороженность изменила ее черты. Она была красива. Более того, она притягивала взгляд. Даже если бы Лето не назначили ее опекуном и тренером, она бы привлекла его внимание. Настороженной она выглядела моложе — скорей всего, именно такой она была среди людей. Ему не нрави­лись напоминания о том, что когда-то у нее была жизнь за пределами комплекса. Отчасти потому, что эта жизнь впол­не определенно заставляла ее сдерживаться. Отчасти пото­му, что он не хотел сочувствовать ее потере. И отчасти по­тому, что никогда не умел справляться с вещами, которых не мог понять.

Бой. Жжение в уставших мускулах, боль от полученных ран. Захлестывающая волна аплодисментов. Секс с женщи­ной, которая примет его победы в первородный сосуд свое­го тела.

С этим Лето был знаком.

И знал, что даже самое осторожное существо рано или поздно среагирует на еду и мягкий голос.

Нинн потерла лицо, затем основание шеи. Оглядела аре­ну, и ее голубые глаза серебрились от подозрений. Затем по­жала плечами.

— И за что же это?

Она подошла к нему, демонстративно печатая шаг. Миг со­мнений... прошел.

— Ты мог протянуть руку и предложить мне еду, а затем отнять. Согласно схеме «риск — награда» это должно стиму­лировать мой потенциал.

— Слишком много слов для такого пещерного человека, как я. Это означает, что ты будешь есть?

— Только если ты скажешь, что только что почти пошутил.

— Почти.

И она едва уловимо улыбнулась. Настороженность совер­шенно иного рода помогла Лето расслабить кожу, затем про­никла глубже, до самых костей.

Грациозная, несмотря на усталость, Нинн села рядом с ним на скамью.

— Сэндвичи, сэр?

— Начинаешь привередничать, женщина? Заткнись и ешь.

На этот раз она определенно улыбнулась. Ее рот казался маленьким по сравнению с остальными чертами лица, но пользоваться им она умела. Маленькие ровные белые зубы, пухлые губы. Ничего выдающегося, но общий эффект был потрясающим. В ее глазах светилось веселье. Веснушки на носу и щеках, как всегда, приковали его внимание.

Она развернула упаковку и начала есть, как он и приказал. Яблоко, сэндвич из грубого ржаного хлеба с холодной вет­чиной, большая порция миндаля. Протеин для битвы. Они сидели на арене, которая, если использовать ее в качестве простой столовой, казалась просто огромной. Слишком ма­ло места они занимали здесь, на площадке, где Королей Дра­кона учили становиться больше жизни.

Он не привык чувствовать себя маленьким.

Пару раз взглянув на Нинн искоса, он прекратил таиться и открыто уставился на ее профиль. Стрижка, которую он сде­лал насильно, получилась неровной, но короткие волосы с игол­ками более длинных прядей на удивление шли ей. Они прида­вали ей агрессивный вид и открывали сильную линию челюсти. У нее были маленькие уши, слегка заостренные на концах.

— Это плата за мою еду? То, что ты на меня пялишься?

— Не на тебя. Только на твои уши. Ты похожа на пикси.