Шрифт:
— Моего мужа убили. Король Дракона стоял и смотрел, как Астеры вырвали нас из нашего дома. Калеб был уже мертв, он остался на кухне. Моего сына пытали. Я здесь одна. Моей семьи больше нет.
Она заплакала даже внутри сознания. Горе здесь стало глубже. Беспредельным. Не было физических ограничений того, как громко она способна кричать, как сильно содрогаться от плача. Никто не мог увидеть ее, услышать, наказать за то, что она не сумела сдержаться. Доктор Астер использовал скальпель. Он же подал Хелликсу кнут.
Чего ты боишься?
Нинн швырнула ужасными картинами в свет, застывший по эту сторону ее лба. Худшими вариантами развития событий. Всеми кошмарами, которые снились ей больше года. Джек... о, благой Дракон. Джек по частям.И как он зовет ее.
Как плачет, как думает, что она его бросила. Как он умирает один, и как умирает она.
Чего еще ты боишься? Есть что-то еще. Глубже.
На поверхность всплыло старое воспоминание. Нинн задохнулась. Задергалась. Не будь она внутри собственного сознания, ее бы стошнило. Но здесь она могла лишь молча кричать, глядя на старое, очень старое преступление. Которое совершила сама.
Она воспользовалась своей силой. Когда ей было всего тринадцать. И дом был разрушен. А женщина мертва.
Некоторые вещи слишком опасно выпускать на поверхность.
Среди Тигони ее всегда подозревали в самом худшем, поскольку мама зачала ее с кем-то из клана Пендрей. Ей не доверяли. Если даже и возникли намеки на слабое доверие, то они были уничтожены тем взрывом. Куда потом пропала ее мать? Пропала... Пропала...
Нет... Погибла.
Нинн забилась от боли, пронзившей ее сознание, хлестнувшей, как кнут по ее спине. Они отняли у нее дар и заставили бояться его. Заставили думать, что ее способности не существовало. Большинство хотело изгнать ее, едва ли не физически уничтожить.
Так отпусти.
— Отпустить? У меня ничего не осталось! Зачем я здесь, если не ради сына?
Ты здесь, потому что у тебя нет выбора.
Уверенность проникала в нее все глубже и глубже. Струилась расплавленной лавой по ее венам, артериям, жгла капилляры.
— Нет выбора?
Нет выбора. Отпускай.
— Мой сын!
Вернется к тебе через год. Помнишь?
— Один год. — Сознание угасало. Даже эфемерное присутствие Лето поблекло и казалось далеким, словно взмах рукой с другой стороны бездны. — Я должна драться.
Своими силами, Король Дракона. Овладей ими. Не отвлекайся. Вместе с Лето добудь победу. Ты Нинн из клана Астеров.
Имя звучало неправильно. Но она кружила и падала, оставаясь на месте. И лишь самая главная мысль отказывалась подчиняться.
— Я верну себе моего сына.
Обещание будет сдержано.
— И сожгу дотла эту адову дыру.
Конечно же нет. Теперь твой дом здесь.
Неужели? Нинн была уверена, что ненавидит это место. Но мягкий голос убаюкивал ее мысли, убирал разрушительные образы.
Тусклый бронзовый свет рассеялся. На его месте возник поток жалящей энергии. Она закричала. Энергия мчалась по ее телу, выстреливала из пальцев на руках и ногах. Даже кончики волос приподнялись и засветились. Она мчалась в потоке силы сквозь горькую сладость воспоминаний, которые рвали ей сердце в кровавые клочья.
Воспоминания. Глубокие воспоминания.
В тот, первый раз... она взорвалась. И это стоило жизни ее матери.
Принадлежавший ей дар Дракона оказался проклятием. Мерзостью.
Она ухватилась за вспышки света, которые вспомнила. Поймала их все до единой. Превратила электрический пульс в мощные послушные лучи. Из глаз и ладоней. И она ими командовала. Ощущение невероятной силы наполнило ее изнутри, и она рассмеялась. Когда в последний раз она контролировала ситуацию? Теперь она осознавала лишь то, что ей хорошо. Что ощущения правильные.
Это было потрясающе.
Она закрыла глаза, сжала ладони и выдохнула. Ее дикий дар подчинился. Нинн уложила его дремать в своей груди. Даже в бесформенной пустоте этого места она помнила о змеиной татуировке Лето. Теперь и у нее появилась змея. Ждущая своего часа.
Но взамен, Нинн. Убери их прочь.
Голос Улии теперь свистел, как хлыст. Звенел неоспоримым приказом.
Поначалу единственным звуком в бесконечной пустоте было сердцебиение Нинн. Затем появились другие. Наслаиваясь друг на друга. Они раскололи ей сердце, и... Она услышала смех своего клана, когда пара акробатов давала представление на пиру Тигони в честь избрания Мэла Благородным Гивой. А затем огонь. Треск дерева. Вопли ужаса.
Она почувствовала прикосновение маминой руки к ее щеке. «Ты такая красивая, девочка моя. Тебя нельзя не заметить». А потом... Потом это прикосновение исчезло навсегда.