Одиссея последнего романтика
вернуться

Григорьев Аполлон Александрович
Шрифт:

2. «Будет миг… мы встретимся, это я знаю — недаром…»

Будет миг… мы встретимся, это я знаю — недаром Словно песня мучит меня недопетая часто Облик тонко-прозрачный с больным лихорадки румяпцем, С ярким блеском очей голубых… Мы встретимся — знаю, Знаю всё наперед, как знал я про нашу разлуку. Ты была молода, от жизни ты жизни просила, Злилась на свет и людей, на себя, на меня еще злилась… Злость тебе чудно пристала… но было бы трудно ужиться Нам обоим… упорно хотела ты верить надеждам Мне назло да рассудку назло… А будет время иное, Ты устанешь, как я, — усталые оба, друг другу Руку мы подадим и пойдем одиноко по жизни Без боязни измены, без мук душевных, без горя, Да и без радости тоже — выдохшись поровну оба, Мудрость рока сознавши. Дает он, чего мы не просим, Сколько угодно душе — но опасно, поверь мне, опасно И просить, и желать — за минуты мы платим Дорого. Стоит ли свеч игра?.. И притом же Рано иль поздно — устанем… Нельзя ж поцелуем Выдохнуть душу одним… Догорим себе тихо, Но, догорая, мой друг, в пламень единый сольемся.

3. «Часто мне говоришь ты, склонясь темно-русой…»

Часто мне говоришь ты, склонясь темно-русой головкой, Робко взор опустив, о грустном и тяжком бывалом. Бедный, напуганный, грустный ребенок, о, верь мне: Нас с тобою вполне сроднило крепко — паденье. Если б чиста ты была — то, знай, никогда б головою Гордой я не склонился к тебе на колени и страстно Не прильнул бы ни разу к маленькой ножке устами. Только тому я раб, над чем безгранично владею, Только с тобою могу я себе самому предаваться, Предаваясь тебе… Подними же чело молодое, Руку дай мне и встань, чтобы мог я упасть пред тобою.

Май 1846

К * * * {159}

Была пора… В тебе когда-то, Как и во многих, был готов Я признавать по духу брата… Еще тогда себя за злато Не продал ты в рабы рабов. Еще тогда тоской стремленья, Тоскою общею томим, Ты не чертил… для примиренья Обычно-глупого теченья Желаньям бешеным своим. Была пора… но осквернили Мы оба праздною враждой Свое прошедшее, и ты ли, Иль я был прав — мы оба были Рабами глупости смешной. И вновь мы в стретилися оба, Свела случайно нас судьба, Давно ребяческая злоба Прошла… но, видно, уж до гроба Мы вечно будем два раба. Боясь узнать один другого, Стыдясь взаимной клеветы, Из-за тщеславия пустого Один другому руку снова Не подадим — ни я, ни ты.

20 июля 1846

Старые песни, старые сказки {160}

Посвящены С-е Г — е К.

1. «Книга старинная, книга забытая…»

Книга старинная, книга забытая, Ты ли попалась мне вновь — Глупая книга, слезами облитая, В годы, когда, для любви не закрытая, Душа понимала любовь! С страниц пожелтелых, местами разорванных, Что это веет опять? Запах цветов ли, безвременно сорванных, Звуки ли струн, в исступлении порванных, Святой ли любви благодать? Что бы то ни было, — книга забытая, О, не буди, не тревожь Муки заснувшие, раны закрытые… Прочь твои пятна, годами не смытые, И прочь твоя сладкая ложь! Ждешь ли ты слез? Ожидания тщетные! — Ты на страницах своих Слез сохранила следы неисчетные; Были то первые слезы, заветные, Да что ж было проку от них? В годы ли детства с моления шепотом, Ночью ль бессонной потом, Лились те слезы с рыданьем и ропотом,— Что мне за дело? Изведай я опытом, С надеждой давно незнаком. Звать я на суд тебя, книга лукавая, Перед рассудком готов — Ты содрогнешься пред ним как неправая: Ты облила своей сладкой отравою Ряд даром прожитых годов…

2. «В час томительпого бденья…»

В час томительпого бденья, В час бессонного страданья О тебе мои моленья, О тебе мои стенанья. И тебя, мой ангел света, Озарить молю я снова Бедный путь — лучом привета, Звуком ласкового слова. Но на зов мой безответна — Тишина и тьма ночная… Безраздельна, беспредметна Грусть бесплодная, больная! Или то, что пережито, Как мертвец, к стенаньям глухо, Как эдем, навек закрыто Для отверженного духа?