Пока я постигала откровение, что он Беннетт, просто Беннетт, меня обожгло резкой вспышкой желания. Ведь это давало мне шанс, что он постепенно становился моим Просто Беннеттом. На какой-то миг мне захотелось этого больше всего на свете.

Женщина с неестественно блестящими волосами мотнула головой и улыбнулась нам с экрана. Я плюхнулась на диван рядом со своим пациентом.

— Что смотрим?

— Рекламу шампуня, — ответил он, вытащив руку из трусов и потянувшись ко мне.

Я принялась подшучивать над ним на тему вшей, но замолчала, как только он начал массировать мои пальцы.

— Но вообще-то идут «Клерки».

— Один из моих любимых фильмов, — сказала я.

— Я в курсе. Ты пересказывала их в тот день, когда мы впервые встретились.

— Вообще-то это были «Клерки-2», — уточнила я и тут же осеклась. — Неужели ты это помнишь?

— Конечно, помню. Ты говорила, как парень из студенческого братства, и выглядела при этом, как чертова модель. Какой мужчина такое забудет?

— Я отдала бы все, чтобы узнать, о чем ты в тот момент думал.

— Я думал: «Прямо по курсу исключительно трахабельная практикантка. Отбой, солдат. Повторяю, отбой».

Рассмеявшись, я положила голову ему на плечо.

— Боже, эта первая встреча была сущим кошмаром.

Ничего не ответив, он продолжал водить большим пальцем по моей руке, то нажимая сильней, то нежно поглаживая. Раньше мне никто не массировал руки. Если бы Беннетт сейчас попытался перейти к оральному сексу, я, пожалуй, отказалась бы и предпочла, чтобы он продолжал делать то, что делает.

Ладно, это наглая ложь. Я готова была раздвигать ноги перед его губами триста шестьдесят пять дней в…

— Хлоя, чего ты хочешь? — спросил Беннетт, обрывая мой внутренний спор.

— В смысле?

— Что с нами будет, когда мы вернемся в Чикаго?

Я тупо уставилась на него. Сердце истошно забилось, кровь застучала в висках.

— Мы, — пояснил он нарочито терпеливо. — Ты и я. Хлоя и Беннетт. Мужчина и его фурия. Я понимаю, что для тебя все это непросто.

— Ну, я точно уверена, что не хочу все время ссориться, — я игриво стукнула его по плечу. — Хотя отчасти это мне даже нравится.

Беннетт рассмеялся, но смех его прозвучал не особенно радостно.

— «Не ссориться все время», хм, это оставляет большой простор для фантазий. Так как же ты видишь нас?

Вместе. Я хочу быть твоей девушкой. Хочу бывать у тебя дома и оставаться там время от времени. Я открыла рот для ответа, но все слова испарились.

— Думаю, зависит от того, насколько вообще реальны какие-то отношения между нами.

Выпустив мою руку, он потер лицо. Показ фильма возобновился, и между нами повисло самое неловкое молчание за всю историю человечества.

В конце концов он снова взял меня за руку и поцеловал в ладонь.

— Хорошо, детка. «Не ссориться все время» — это тоже неплохо.

Я уставилась на его пальцы, сжимавшие мои. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем я ухитрилась выдавить:

— Извини. Все это для меня как-то ново.

— Для меня тоже, — напомнил он.

Мы снова замолчали и продолжили смотреть фильм, смеясь в одних и тех же местах и постепенно придвигаясь друг к другу, пока я практически полностью не легла на него. Краем глаза я покосилась на часы на стене и мысленно сосчитала, сколько часов в Сан-Диего нам осталось.

Четырнадцать.

Четырнадцать часов в совершенном мире, где я могу быть с ним, когда захочу, без всяких секретов и грязи, без вспышек ярости как единственной формы прелюдий.

— Какой у тебя любимый фильм? — спросил он, перевернув меня и расположившись сверху.

Его кожа просто пылала, и мне захотелось снять блузку, но я не вытерпела бы, если бы он отодвинулся хоть на дюйм, хоть на долю секунды.

— Мне нравятся комедии, — начала я. — «Клерки», «Увалень Томми», «Зомби по имени Шон», «Типа крутые легавые», «Улика» — все в таком роде. Но самый любимый, наверное, «Окно во двор».

— Из-за Джимми Стюарта или Грейс Келли? — спросил он, прожигая дорожку из поцелуев на моей шее.

— Мне нравятся оба, но больше, наверное, Грейс Келли.

— Понятно, почему. Ты на нее похожа.

Подняв руку, он пригладил выбившуюся из хвоста прядь волос.

— Я слышал, что у Грейс Келли тоже был ротик, как у уличной торговки, — добавил он.

— Тебе нравится мой ротик, особенно когда я говорю непристойности.

— Верно. Но он нравится мне еще больше, когда занят делом, — сказал он, со значением усмехнувшись.