— Какую продолжительность задавать? И какую кратность сжатия времени?

— Я сам разберусь с настройками. Не хочу, чтобы ты просыпалась, пока не буду уверен, что Калган больше не опасен.

Ледяные клешни клаустрофобии стиснули мне горло.

— Вдруг я не проснусь?

— Я позабочусь, чтобы проснулась. Хочешь сказать что-нибудь Лихнису, прежде чем заснешь?

Я села в кресло и сунула руки и ноги в самозатягивающиеся обручи-ограничители.

— А не слишком поздно?

— Не забывай, что я записывающее устройство высокой точности воспроизведения. Скажи, что хочешь, и я передам Лихнису, как только получится выйти на связь.

— Я люблю его и благодарю за то, что он летит за мной в такую даль.

— Нет, Портулак, скажи мне все это так, будто я Лихнис.

Я набрала в грудь побольше воздуха. Странновато смотреть в прекрасное золотое лицо и представлять, что это твой друг и любовник.

— Я люблю тебя, шаттерлинг. Спасибо за то, что ты делаешь. Постарайся остановить «Серебряные крылья», но и себя береги. Хочу увидеть тебя снова, хочу любоваться с тобой закатом, смаковать доброе вино и вспоминать нынешние события, когда они будут уже в прошлом, а после них было много хорошего и интересного.

— Так и будет, — пообещал Геспер.

Кресло въехало обратно в стазокамеру, ограничители пригвоздили меня к месту. В окошко со стеклом, прозрачным с одной стороны, я наблюдала, как робот закрывает дверцу. Ворот с жужжанием лег мне на шею и еще плотнее вжал в сиденье — достаточно сильно, чтобы создать неудобства, но недостаточно, чтобы придушить. Голос объявил, что я вот-вот погружусь в стазис с кратностью сжатия времени один миллион. Если я не желаю, чтобы вокруг меня образовалось поле, следует немедленно воспользоваться функцией аварийного прекращения операции.

«Последнее предупреждение, — отчеканил голос. — Стазополе активизируется через три секунды… две… одну».

Раз! — и Геспер исчез. Окружающий мир вспыхнул голубым и медленно принял псевдонормальное состояние. Я подумала, что засиделась в камере, а в реальности за этот миг прошло десять дней.

Геспер либо погиб, либо обманул меня. Руки потянулись к тактильной системе управления. Я сдвинула рычажок в обратную сторону, чувствуя, как меняются значения кратности. Один миллион. Сто тысяч. Десять тысяч.

«Обращаю ваше внимание, что ручное изменение настроек более невозможно, — предупредил голос. — Действуют лишь изменения, произведенные извне».

Пролетели десятки секунд. В реальности это сто дней.

«Серебряные крылья зари» уже летели на скорости настолько близкой к световой, что корабельное время текло более чем в двадцать раз медленнее планетарного. Корабль все ускорялся. Сто дней по корабельному времени — это две тысячи дней в стационарной вселенной. С тех пор как меня посадили в камеру, я едва вздохнуть успела, а корабль пролетел шесть световых лет. Еще шесть прошло с тех пор, как я впервые задумалась о расстоянии, которое преодолели «Крылья».

Двенадцать световых лет. Сейчас, наверное, уже восемнадцать. Или двадцать. Еще немного — и «Серебряные крылья зари» улетят от Невмы более чем на световой век.

Один день в стазокамере, и мы доберемся до звездамбы.

— Геспер, поганка лживая! — прорычала я.

Разбитый и истерзанный, его корабль приближался к нам. Псевдотяга отсутствовала, тормозило лишь слабейшее трение межзвездного пространства — «Полуночная королева» могла позволить себе только пассивный полет. Скорость была всего на десятую долю процента ниже световой — очень высокая по меркам любого физического тела Вселенной. Но «Лентяй» и другие корабли группы преследования летели чуть быстрее. Подбитому кораблю Калгана оставалось лишь пассивно двигаться по противоположному вектору. Еще немного — и он должен был оказаться в зоне обстрела наших кораблей.

— Убьем его, — проговорил Щавель. — Никаких «но». Слова подонку вымолвить не дадим. Откроем огонь — и все.

— Я стреляю первым, — буркнул Горчица, так и не оправившийся от потери корабля; Калгана он винил в случившемся не меньше, чем роботов, и хотел на ком-нибудь отыграться.

Я прекрасно его понимал, но четко представлял, как здорово было бы сжать горло Калгана и давить, давить, давить… Я давил бы медленно и методично, столько времени, сколько Минуарция падала с балкона. Она знала, что погибнет, что никому на свете ее не спасти. Пусть бы Калган почувствовал такую же страшную безысходность. Выстрел гамма-пушки подобного удовольствия доставить не в силах.

— «Полуночная королева» может нам пригодиться, — спокойно возразил Чистец. — Может, и сам Калган, если знает что-то ценное, но корабль — однозначно.

— «Полуночная королева» подбита, — напомнил я.

— Ее можно починить. Все можно починить техническими средствами, которые у нас имеются. Из уцелевших в бойне кораблей «Полуночная королева» быстрейшая — разумеется, после «Серебряных крыльев». Для «Королевы» преследование закончилось, но ее двигатель вполне пригоден для использования. Если загнать ее в грузовой отсек, отремонтировать или восстановить элементы двигателя, может выйти толк. Стоит «Серебряным крыльям» ускориться, ни один из наших кораблей не сумеет ликвидировать отставание, а у «Полуночной королевы» получится.