Шрифт:
В последние годы своего царствования Екатерина II читала историю Фридриха II, написанную аббатом Денином, в которой автор упрекал ее в том, что она не сделала Понятовского королем за его ум, красоту и таланты. Она на полях написала:
«Il fut choisi par la Russia, pour candidat `a la couronne de Pologne, parce que de tous les pretendans c'etoit celui qui avait le moins de droit `a у pr'etendre er par consequent il en devoit ^etre plus oblig'e que tout autre `a la Russia» [8] .
8
«Он был выдвинут Россией в качестве кандидата на польский престол потому, что из всех претендентов он имел меньше всех право на этот престол и поэтому должен был быть обязан России больше других» (фр.).
Что эта фраза не является запоздалым оправданием, а вскрывает истинное, принципиальное отношение к будущему польскому королю, видно из письма Екатерины к русскому послу в Варшаве Кейзерлингу от 24 декабря 1763 года, т.е. еще до выборов короля. В реляции №57 Кейзерлинг писал, что считает нужным иметь еще и запасного кандидата от Сената. Екатерина на это отвечает:
«…если бы это оказалось совершенно неизбежным, мне кажется, что следовало бы избрать самого глупого и по возможности самого ничтожного» {36} .
Польским кандидатом, кроме того, выступал еще коронный гетман граф Браницкий. По донесению русского агента — литовского писаря Огинского, Браницкий имел секретный договор с курфюрстом Саксонским о взаимной помощи. Сначала Браницкий должен был помогать кандидатуре курфюрста. Если бы этот последний провалился, то он обязан был, в свою очередь, помогать провести Браницкого в короли. Такова была обстановка в 1762 — 1763 годах накануне нового межкоролевья в Польше.
Русским резидентом в Варшаве был Ржичевский, к которому Екатерина относилась весьма настороженно: поляк по происхождению, он подозревался ею в связи с саксонским премьером Брюлем. Он не особенно рьяно отстаивал интересы лиц, рекомендованных ему русским двором. Это послужило основанием для следующей записки Екатерины в адрес Коллегии иностранных дел:
«…тесная голова Ржичевского не могла понять, что если ему приказано было у двора рекомендовать к произвождениям те персоны, о которых Чарторийские просили, он мог их также рекомендовать и у примаса и прочих; лучше всего видится, дабы вперед там не думали, что мы двоякую роль играем, приказать ему поступать по наставлениям Кейзерлинга; я сверх того вижу, что Ржичевский весьма влюблен в графа Брюля, а я желаю, чтобы не по собственным страстям, но по моим приказаниям поступлено было. В силе сего, однакоже без выговора и у меря слова, наставление ему дать надлежит для переду» {37} .
Позже в марте 1763 года она в переписке с Кейзерлингом вновь возвращается к этому вопросу. На просьбу Кейзерлинга оставить Ржичевского в Варшаве Екатерина пишет ему:
«…так как вы желаете сохранить Ржичевского, то я вам его оставлю, но берегитесь, чтобы он не оказался в руках графа Брюля» {38} .
Тут уже явно высказывается недоверие к нему. Вот почему еще в ноябре 1762 года направляется в Варшаву чрезвычайным послом граф Карл Герман Кейзерлинг, лично известный императрице, а через год в помощь ему отправляют князя Николая Васильевича Репнина. Наибольшим доверием у Екатерины пользовался Кейзерлинг, и до вступления в должность первоприсутствующего в Коллегии иностранных дел Н.И. Панина она сама вела все секретные дела Польши. Другими словами, лично руководила разведкой в Польше. В письме к Кейзерлингу от 1 апреля 1763 года она пишет:
«…граф Кейзерлинг, ваши № 26,27,28 и 29 с их приложениями были переданы мне Тиром; я читала с большим удовольствием секретные депеши; я очень рада, что вы вполне разделяете мое мнение относительно Польши. Я приказала запечатать эти депеши и запретила их давать кому бы то ни было, чтобы лучше сохранить секрет, и не держала совета и не буду его держать» {39} .
Волю Екатерины исполняли как русские дипломаты-разведчики в Варшаве, так и специально посылаемые из Петербурга разведчики.
Агентурно-оперативную подготовку к проведению выборов русская дипломатическая разведка начала еще при жизни старого короля Августа III, когда Кейзерлинг прибыл в Варшаву.
В рескрипте № 14 от 29 января 1763 года Кейзерлингу сообщают, что его просьба о предоставлении ему значительной суммы наличных денег на восстановление агентурной сети удовлетворена и ему послано 50 000 рублей.
Примерно через месяц состоялась конференция по польским делам в Коллегии иностранных дел. В повестке дня этого совещания под пунктом 12 значилось:
«Надобно иметь в наличности довольные суммы денег и па первый случай, например, до одного миллиона рублей для раздачи в Польше к преклонению тамошних дворян и магнатов в подкрепление здешнего кандидата».
По-видимому, такое решение было принято. Ибо в протоколе совещания в пункте 3 сказано всего лишь: «Указ в Сенат о деньгах». А в переписке Екатерины за январь 1764 года мы находим нижеследующий «указ секретнейший нашему Сенату»:
«…старость и болезненное состояние нынешнего короля польского заставляют нас помышлять, чтоб по кончине его избрана была королем польским доброжелательная к империи пашей персона, чего существительные и непременные государственные наши интересы необходимо требуют. Для достижения сего надобно всемерно в готовности иметь знатную сумму денег, чего ради повелеваем Сенату заблаговременно и без малейшего разглашения собрать сумму до пятисот тысяч рублев и оную содержать всегда в готовности до дальнейшего нашего определения, и нашему Сенату учинить по сему нашему указу, а какой дан указ же нашей военной коллегии о содержании в готовности корпуса войск наших, с онаго прилагается при сем копия для надлежащего иногда к тому исполнения» {40} .