Фриман снова заявила протест, который судья поддержал. Я постарался изобразить страшное разочарование, давая понять присяжным, что судья и обвинитель пытаются скрыть от них правду.

— Ладно, давайте вернемся к списку и к тому, что касается автомобиля, принадлежащего «Винг Натс». Что следовало из этого списка?

— Из этого списка следовало, что автомобиль въехал в гараж в восемь ноль пять.

— А выехал?

— Камера на выезде зафиксировала, что машина покинула гараж в восемь пятьдесят.

— То есть она въехала на парковку до убийства, а покинула ее после. Я правильно понял?

— Да, правильно.

— И принадлежит эта машина компании, основным владельцем которой является человек, напрямую связанный с организованной преступностью. Это тоже правильно?

— Да, именно так.

— Хорошо. Вы выяснили, был ли реальный деловой повод для машины, принадлежащей службе «Винг Натс», находиться в гараже банка?

— Поводом могла служить доставка — ведь это курьерская служба. Ее услугами регулярно пользуется АЛОФТ для доставки документов в «Уэстленд нэшнл». Однако меня заинтересовало то, что машина въехала в гараж и покинула его до девяти часов утра, то есть до начала рабочего дня в банке.

Я сделал паузу, глядя на Циско. Чутье подсказывало мне, что я получил все, что мне нужно. На косточке еще оставалось мясо, но порой бывает полезно отодвинуть тарелку, не обглодав косточку до конца. Иногда лучше оставить присяжных с закравшейся в голову догадкой.

— У меня больше нет вопросов, — сказал я.

Цель моего прямого допроса была четкой: коснуться только вопроса о номерных знаках. Так я оставлял Фриман очень ограниченное поле действия для перекрестного допроса. Правда, ей удалось приплюсовать себе очко, заставив Циско признать перед лицом присяжных, что «Уэстленд нэшнл» занимает лишь три этажа в десятиэтажном здании. Курьер «Винг Натс» мог привезти почту для какой-нибудь другой организации, что объясняло бы его ранний приезд.

Можно было не сомневаться: если у Фриман к началу представления последних контрдоказательств найдется свидетельство курьерской доставки не в банк, а в какой-нибудь другой офис, располагающийся в том же здании — или люди Оппарицио волшебным образом предоставят его ей, — она не преминет предъявить его.

Полчаса спустя Фриман выбросила полотенце на ринг и села на место. Судья спросил, есть ли у меня еще свидетели.

— Нет, ваша честь, — ответил я. — Защита закончила представление доказательств.

Судья отпустил присяжных до утра, велев им собраться в совещательной комнате к девяти часам. Когда те покинули зал, Перри перешел к окончательной стадии процесса и спросил у сторон, хотят ли они представить опровергающие доказательства. Я сказал — нет. Фриман заявила, что резервирует за собой право вызвать свидетелей, имеющих контрдоказательства, утром.

— Хорошо. Тогда оставляем утреннее время для опровергающих доказательств, если таковые найдутся, — сказал Перри. — Заключительные речи назначаю на послеобеденное время и устанавливаю регламент для каждой из сторон — один час. При благоприятном развитии событий и отсутствии новых сюрпризов жюри завтра приблизительно в это же время удалится в совещательную комнату для вынесения вердикта.

После этого Перри удалился. Я остался за столом с Аронсон и Треммел. Лайза протянула руку и накрыла ею мою ладонь.

— Это было бесподобно, — сказала она. — Вы блестяще провели все утреннее заседание. Думаю, присяжные наконец все правильно поняли. Я наблюдала за ними, и мне кажется, что теперь они знают правду.

Я перевел взгляд с Треммел на Аронсон — два совершенно разных выражения лиц.

— Спасибо, Лайза. Думаю, нам не придется долго ждать, чтобы выяснить это.

Утром Андреа Фриман удивила меня тем, что ничем не удивила. Она встала и сказала, что не имеет свидетелей, располагающих контрдоказательствами, после чего заявила: обвинение окончательно завершило представление доказательств.

Это дало мне передышку. Направляясь в суд, я был абсолютно уверен, что нам предстоит еще как минимум одна, заключительная схватка: по поводу свидетельства, объясняющего присутствие машины «Винг Натс» в гараже, или, возможно, начальник Дрисколла станет чернить его, или, вероятно даже, у обвинения найдется эксперт по ипотечным делам, который рискнет опровергать утверждения Аронсон. Но — ничего. Фриман свернула свою лагерную палатку.

Она решила сделать ставку на кровь. Удалось мне украсть у нее апофеоз ее «Болеро» или нет, она собиралась опереться на самый неопровержимый аспект всего процесса: на кровь.

Судья Перри распустил суд до обеда, поэтому стороны могли поработать над своими заключительными речами, а он сам — удалиться к себе в кабинет и подумать над наставлением присяжным — последним инструктажем, которым они должны руководствоваться в ходе обсуждения вердикта.

Я позвонил Рохасу и велел ему отвезти меня в «Делано». Мне не хотелось возвращаться в контору. Там слишком много отвлекающих факторов. Расположившись на заднем сиденье «линкольна», я разложил на нем свои папки и записи. Вот где мне легче всего думалось и где я мог наилучшим образом подготовиться к финалу.