— Ты видел индекс «НАСДАК»? Знаешь, на какой отметке вчера закрылись торги по акциям «Лемюра»? — спросил Циско.

Я удивленно посмотрел на него:

— С каких это пор ты следишь за финансовыми показателями?

— Просто поинтересовался, обратил ли кто-нибудь внимание на случившееся, и похоже, что да, обратили. За два дня «Лемюр» потерял тридцать процентов. К тому же еще «Уолл-стрит джорнал» в своей статье связала Оппарицио с Джоуи Джордано и задала вопрос: какая часть из тех шестидесяти одного миллиона, которые он получил, пошла в карман банды гангстеров.

— Возможно, все и пошли, — предположила Лорна.

— Микки, скажите все же, откуда вы узнали? — спросила Аронсон.

— Узнал — что?

— Что Оппарицио проглотит наживку.

Я снова пожал плечами:

— А я и не знал. Просто предположил, что если обнародовать его связи в открытом судебном заседании, он сделает все, чтобы это не зашло слишком далеко. А выход в этом случае один — Пятая поправка.

Похоже, Аронсон мой ответ не успокоил. Я отвернулся и стал смотреть на забитый людьми двор. Сын моей клиентки вместе с ее сестрой сидели за столиком неподалеку. Оба выглядели усталыми и недовольными, словно присутствовали здесь против своей воли. Большая группа детей собралась возле террасной травяной плантации. Стоявшая в центре круга женщина раздавала им конфеты, доставая их из мешка. На голове у нее была красно-бело-синяя шляпа, как у Дяди Сэма.

— Сколько мы должны здесь болтаться, босс? — спросил Циско.

— Мы вообще не должны, — ответил я. — Просто я подумал, что из приличия следует показаться.

— А я хочу остаться, — сказала Лорна, вероятно, просто наперекор мужу. — Может, появится какая-нибудь голливудская знаменитость.

Спустя несколько минут началось главное событие дня: из двери черного хода появились репортер и оператор, которые выбрали место — так чтобы на заднем плане была видна толпа, — и, поставив Лайзу Треммел перед камерой, приступили к съемкам интервью. Я не прислушивался. За последние два дня этих ее интервью я навидался предостаточно.

Закончив отвечать на вопросы журналиста, Лайза отошла от представителей СМИ, обменялась рукопожатиями с несколькими присутствовавшими, сфотографировалась кое с кем из них и направилась к нашему столу, задержавшись лишь у столика, где сидел ее сын, чтобы потрепать его по голове.

— Вот они, победители! — воскликнула она, приблизившись. — Как чувствует себя сегодня моя команда?

Я выдавил из себя улыбку:

— Нормально, Лайза. Вы тоже, кажется, неплохо. А где Герб?

Она огляделась, словно пыталась высмотреть Герба в толпе.

— Не знаю. Должен был быть здесь.

— Жаль, — притворно произнес Циско. — Мы по нему так соскучились.

Казалось, Лайза не заметила сарказма.

— Микки, мне потом нужно будет с вами поговорить, — сказала она. — Нужен ваш совет о том, какому шоу отдать предпочтение: «Доброе утро, Америка» или «Сегодня»? В оба меня приглашают на будущей неделе, но я хочу согласиться только на одно, потому что кто же станет смотреть то, что вторично.

Я махнул рукой, давая понять, что для меня это не имеет значения.

— Тут я вам не советчик. Может, Герб поможет? Он же медийный человек.

Лайза перевела взгляд на толпу детей и улыбнулась.

— О, у меня же есть кое-что для детей. Прошу прощения. — Поспешно покинув нас, она направилась к дому и завернула за угол.

— Ей это все очень нравится, правда? — заметил Циско.

— Мне бы тоже нравилось, — отозвалась Лорна.

Я взглянул на Аронсон и спросил:

— А вы почему такая тихая?

Она пожала плечами:

— Не знаю. Кажется, мне больше не хочется быть адвокатом по уголовным делам. Думаю, если вы примете предложения тех, кто звонит в контору, я предпочту сосредоточиться на ипотечных. Если вы не возражаете.

Я кивнул:

— Вам виднее. Хотите заниматься ипотеками — ваше дело. В течение еще какого-то времени таких дел будет немерено, особенно пока в этом бизнесе хозяйничают люди вроде Оппарицио. Но то чувство, которое вас сейчас мучает, уйдет. Поверьте мне, Баллокс, оно уйдет.

Она ничего не ответила — ни на то, что я снова назвал ее Баллокс, ни на что другое мной сказанное. Я отвернулся и стал смотреть на двор. Лайза вернулась, катя перед собой взятый из гаража баллон с гелием, собрала вокруг себя детей и принялась надувать шарики. Телеоператор, приблизившись, начал снимать — трогательный сюжет для шестичасовых новостей.

— Интересно, она это делает для детей или для телекамеры? — спросил Циско.

— Тебе действительно нужен ответ? — усмехнулась Лорна.

Сняв с краника надутый синий шар, Лайза привычным движением завязала его тесемкой и отдала девочке лет шести, которая, схватившись за кончик тесемки, подняла руку высоко над головой. Шар взлетел ввысь футов на шесть. Девочка, смеясь, запрокинула голову, глядя на свою новую игрушку. И в этот миг я понял, на что смотрел Бондурант, когда Лайза огрела его молотком.