Похороны стали общественным событием. На тротуаре у похоронного зала теснилась небольшая толпа, ожидающая появления катафалка, чтобы сосчитать слезинки вдовы и посплетничать о смерти. В газетах была сдержанная информация под заголовками: «Убийство гангстера в Нью-Джерси».

Поль с отвращением подумал, что цветов действительно достаточно для похорон гангстера. Их было до неприличия много, так что часть пришлось поместить в отдельную машину за катафалком. Поль стоял, крепко держа за руку Хенка. Вспыхивали камеры, и он подозревал, что среди толпы работают агенты полиции.

У Донала, очевидно, возникли те же мысли.

– Позор. Сплетники, – пробормотал он за спиной Поля. – Эти газеты подняли шумиху вокруг абсолютно ясного дела!

Некоторые журналисты предполагали, что Бена Маркуса «убрали с дороги», чтобы он не сболтнул лишнего в суде по поводу уклонения от налогов.

Поль повторил:

– Ясного?

– Конечно. Обычное ограбление. Они думали, что у него много наличных. Он часто возил деньги.

– Они не ограбили его. Они убежали.

– Не выдержали нервы, когда они увидели, что он не один. Все просто.

Поля позвали в машину, и он не успел ответить. Он взял с собой Хенка, чтобы он не ехал на кладбище с матерью: Ли была в истерике весь прошлый день, и они опасались, что она сломается по дороге на кладбище. Мальчик и так видел слишком много.

Короткая черная процессия продвигалась в потоке машин к Ист-Ривер. Она переехала на Лонг-Айленд, застроенный товарными складами, фабриками, узкими улицами с одинаковыми домами и кладбищами. Все изнемогало от духоты под тусклым небом, горячий ветер нес в открытые окна машин пыль и копоть. Они ехали в молчании.

Мальчик был дорог Полю. Хенк находился между детством и взрослой жизнью: мужчина в своем темно-синем пиджаке, серых брюках и хорошо начищенных ботинках, с темным пушком на верхней губе; ребенок со скобками на зубах и милой открытой улыбкой. Он тронул бы любого неравнодушного человека.

Голова мальчика была опущена, словно он молился. Бедняжка, может, он и молился.

Они все были в шоке, но что касается Поля, то весь ужас его собственного потрясения заключался в тех странных мыслях, возникших у него после разыгравшейся трагедии; он не мог поделиться ими ни с кем. Интересно, у кого-нибудь еще в семье возникли подобные странные мысли?

Мог ли Донал приказать совершить это убийство, чтобы выпутаться самому из неприятностей? Это был первый вопрос. Да, конечно. Было бы наивным думать по-другому. Существует много прихвостней на иерархической лестнице, начиная от водителей грузовиков и кончая специалистами юриспруденции. Телефонный звонок, слово, и все может быть выполнено так, что босс этого и не увидит. Он сам никогда не испачкает свои руки в крови! Второй вопрос – сделал ли он это? О Донале Пауэрсе можно было сказать много: проницательный, агрессивный, решительный, неразборчивый в средствах и циничный. Но убить? И Поль представил себе его дома, режущим мясо во главе стола, рядом с утонченной и нежной женой, которую он выбрал, хотя мог бы найти совершенно другую женщину, в окружении любящего увеличивающегося семейства. Был ли этот человек способен послать на смерть преданного компаньона? Таковы были тайные мысли Поля по дороге на кладбище.

Молитвы, музыка и панегирики – все было пышным, но когда гроб стали опускать в землю, стал очевидным факт: Бен никогда больше не вернется. Поль подумал, что самое реальное в этой жизни – могильная яма.

– О Боже! О Боже! – рыдала Ли.

Ей дали цветок, чтобы бросить его в могилу, но она могла только плакать, уткнувшись в плечо Дэна. Поэтому цветок бросила Эмили, в то время как Элфи, неловкий и готовый сам расплакаться, похлопывал Ли по спине.

– Боже мой? Почему? – вскрикивала Ли снова и снова, пока ее не увели.

Во время церемонии Хенк стоял бледный и тихий, без слез. И Поль, когда они шли обратно к машине и всю дорогу домой, крепко держал его за руку.

Пришли друзья. В доме было много народу, все с цветами и корзинками с едой. Все окружили Ли, которая взяла себя в руки и успокоилась. Донал Пауэрс позвал Поля и вышел с ним в холл.

– Мне хочется, чтобы вы знали: завтра я посылаю Ли пакет. Немного наличных по справедливости принадлежит им. Сотню тысяч.

Если он собирался произвести впечатление на Поля, то должен был разочароваться.

– Я говорю вам об этом по той простой причине, что знаю: вы ведете ее дела. Поэтому я хотел, чтобы вы знали о деньгах, – Ли слишком огорчена.

– Сомневаюсь, что Ли может быть до такой степени огорчена, чтобы не знать, что делать с деньгами.

Донал странно посмотрел на него:

– Это наличность. Я сам ликвидировал все акции, кроме самых надежных. Вы знаете, что рынок должен рухнуть со дня на день.

– Я хорошо это знаю, – ответил Поль.

– Ну, просто подумал, что надо упомянуть об этом. Мой тесть слишком глуп, чтобы прислушиваться ко мне. Прошлый раз, когда я разговаривал с ним – мы встречаемся не слишком часто, – я предупредил его, но он не послушал меня.