— Нет. У меня других дел по горло.

— А народ читает. И там сегодня публикуют статьи о милицейском беспределе в Карьере. Новоселов тебе пересказал те обвинения, которые могут предъявить, чтобы заранее готовился.

— Ты же знаешь, что это ложь! Какой беспредел, Вася? Партия наркотиков, я держал ее в руках!

— А доказательства? Вот дерьмо, этот твой Карьер! Ни одной стоящей улики — ни отпечатков пальцев, ни следов, ни орудия убийства — ни хрена! А Дунайцеву возись с этим! Да еще и убит не просто мужичонка, а наркокурьер. К тому же связанный, по-видимому, с местными олигархами. Если они его кончили, хрена с два что скажут толкового! Ну полный бред!

— Ну так для этого вы там, в районе, большие спецы, не то что мы, тупые деревенские менты. Я тут наслушался добрых слов от твоих коллег из отдела по борьбе…

— Ты обиделся и решил на мне отыграться?

— Да нет. Просто вспомнил твои слова ночью, что у нас тут сплошные выходные.

— А ты хотел услышать благодарность за доблестную службу? Ладно, не будем собачиться. Поехали к вашему… как там его? Краснухе. До обеда помогаешь мне, а потом смотри сам.

— Подождем Валентина. Тут же кто-то должен остаться, сегодня суббота, — сказал Потапов.

Дунайцев только вздохнул в ответ.

— Вань, раз уж ты дома, нащипай мне укропа для борща, — сказала Катя, ставя на плиту кастрюлю с куском говяжьей грудинки. — И петрушки поищи там.

— До зелени еще часа полтора, — отозвался Иван, выходя из второй комнаты, где задремал, глядя на экран телевизора. — Ее же в конце варки надо класть.

— Скоро стемнеет, ты нарви, а я уж разберусь, что и когда класть в борщ.

На Кубани укроп не сеют каждый год, он сам всходит весной и зеленеет все лето, потом с «зонтиков» осыпаются семена, которые взойдут следующей весной. Конечно, в ноябре палки укропа выглядят не очень аппетитно, но зеленые веточки еще торчат и вполне годятся для борща.

— Слушаюсь, — дурашливо козырнул Иван и пошел в огород.

Там остановился, посмотрел на соседский двор. И надо ж было такому случиться, что его злейший враг поселился рядом! Правда, они еще в школе соперничали. Разуваев тогда жил на другом краю поселка, но был там главой всей шпаны. А он жил здесь и был сам по себе. Его уважали за силу, а Разуваева — за кодлу, которой он верховодил. Но даже его кодла опасалась связываться с Иваном. А вот теперь — соседи. Купил план, построил себе кирпичный дом, бизнесмен, богач… Козел!

И, словно в ответ на его мысли, в свой огород вышел Разуваев. Железные прутья забора разделяли их.

— Что, мент, решил терроризировать местное население? — с нескрываемой издевкой спросил Разуваев. — Не вышло посадить невиновного человека, так надо убить, да?

— Лева, сосед мой дорогой, иди ко мне, — сказал Потапов. — Я тебе тут все подробно объясню. В личной мужской беседе. И про невиновных наркокурьеров, и про убийство. Так объясню, как и в «зоне» не объясняли. Профессионально.

— Объяснишь, куда ж ты, на хрен, денешься. Суду все объяснишь и заплатишь за тачку Мошки, за моральный ущерб, нанесенный моей фирме.

— Тебе лично прямо сейчас и заплачу, — сказал Иван, подходя к железному забору. — Ты же «крутой» у нас, ну давай, поговорим про все дела.

— Я не связываюсь со всякими нищими ментами, — усмехнулся Разуваев, но от забора отошел на пару шагов. — Для этого есть другие люди… адвокаты.

— Отлично! — рявкнул Иван. — За оскорбление представителя власти имею полное право задержать тебя на трое суток. Посидишь в камере, подождешь своих адвокатов, а потом объяснишь, что такое «нищие менты». Тебе не нравится моя зарплата, Лева? Такой богатый и знатный, что даже связываться не желаешь? А я с тобой свяжусь. Прямо сейчас, потому как имею на это полное право. Стоять, гражданин Разуваев! Стоять, я кому сказал!

Иван готов был перемахнуть через железные прутья забора, но сзади раздался крик:

— Ваня! Остановись!

Это Катя, обеспокоенная криками, выбежала в огород. И с другой стороны в огород выскочила женщина в дубленке, но обратилась не к своему мужу, а к чужому.

— Иван, ты совсем дурак, что ли? — крикнула Ирина. — Сейчас же перестань орать тут!

При этом полы ее красивой длинной дубленки распахнулись, и Потапов изумленно уставился на буйную растительность Ирины внизу живота. Такого он никак не ожидал увидеть. Катя схватила его за руку и потащила в кухню. А Разуваев довольно усмехнулся, он не смотрел на свою жену и не сразу понял, почему угас воинственный пыл Потапова. Ирина запахнула дубленку и увела Разуваева в дом.

— Как тебе не стыдно было смотреть на эту шлюху, Ваня? — говорила Катя, ведя мужа домой. — Как ты мог смотреть на нее?

— Я смотрел на Варвара…

— Не ври! Ты смотрел на эту бабу, на эту грязную шлюху, которая специально показывала тебе себя! Это пошло!

— Да, смотрел, — виновато сознался Потапов. — Но я же не просил ее показывать это? Она сама…

— А ты не должен был смотреть на эту гадость!

— Кать, это не гадость, и потом, как ты себе представляешь, что я должен был делать дальше? Опустить глаза и убежать? Извиниться перед этим Варваром?