И на службе в концлагере можно было неплохо заработать. Но Генрих Гиммлер не любил, когда его подчиненные, используя современную лексику, крысятничали. Деньгами империи СС он желал распоряжаться самостоятельно. Вот почему погорели Карл Кох и его жена Ильза.

Карла и Ильзу Кох сближали не только членство в партии, но и тяга к красивой жизни. Ильза любила модно одеваться, что в военные годы требовало немалых средств. Они обзавелись неплохой виллой, потратили большие деньги, чтобы ее обставить. Карл и Ильза считали, что заслужили право непрерывно получать удовольствие. Рядом с фабрикой смерти они устроили себе красивую загородную жизнь. Завтраки на природе, обеды с гостями. Они не собирались делить с другими тяготы военного времени. В концлагере перед умелыми людьми открылись чудесные возможности для личного обогащения. А Карл Кох по натуре был уголовником. В Бухенвальде, где комендант был полным и единоличным хозяином, он развернулся. Они с женой присваивали казенные деньги из лагерного фонда. Но ассигнации быстро теряли свою ценность.

В первые недели Второй мировой войны ввели рационирование продовольствия и одежды. Сразу возник черный рынок, где без карточек можно было приобрести сахар, сигареты, кофе и даже иностранную валюту. После поражения под Сталинградом, когда деньги хлынули на черный рынок, финансовая система затрещала. Государство не получало назад деньги, выплаченные в качестве зарплаты. Товаров становилось все меньше и меньше. Немцам ясно было, что их накопления сгорят в инфляции — если не военной, то послевоенной.

Зато подскочила ценность реальных товаров — продовольствия, сигарет, одежды, чем главк исправно снабжал подведомственные учреждения. В Бухенвальде всем этим реальным богатством Карл Кох распоряжался вместе с Ильзой.

В середине июня сорок первого в Бухенвальде удушили газом всех больных и инвалидов. Таков был специальный приказ Гиммлера. Вторую подобную акцию провели в ноябре. Третью — в марте сорок второго. Всякий раз в лагерь прибывала группа эсэсовских медиков для отбора заключенных. Они поражались, как хорошо живет лагерная администрация.

Доктор Фридрих Меннеке писал жене: «Мы оформляем медицинские карты на подлежащих специальному обращению. Работаем до пяти вечера. Я оформил сто пять дел. В пять часов ужин. И какой! Отличная салями (режут толстыми ломтями!), масло, хлеб, кофе. Берут с нас всего по 80 пфеннигов, и купон на мясо от продовольственных карточек не отрезают».

Эсэсовцы из лагерной расстрельной команды — за трудную службу — вознаграждались дополнительными продовольственными пайками, витаминами и промтоварными карточками. Новички поражались невиданному в военное время изобилию: на столе сардины, ветчина, водка и ром. Охранники очень много пили, спиртным их не обделяли.

Карл и Ильза Кох еще и элементарно грабили заключенных. Это был второй источник их обогащения. По инструкции у привезенных в лагерь узников отбирали деньги и все сколько-нибудь ценное имущество. Полагалось все тщательно пересчитывать, составлять опись, прятать в сейф и сдавать в центральный аппарат главка.

Но Кох не желал делиться с государством. Сдавал минимум, все ценное оставлял. Он не слишком доверял своим подчиненным и боялся, что кто-то попытается прикарманить отобранное, поэтому пересчитывал все сам — вместе с женой, разумеется. Отобранные у узников вещи и драгоценности они продавали на черном рынке.

Процветание супругов бросалось в глаза. Рождало зависть у сослуживцев. И желание занять столь хлебное место — к тому же подальше от фронта. В доносчиках недостатка не было. В августе сорок третьего Карла Коха арестовало гестапо. Вслед за ним посадили и его жену. Сор из избы не выносили. Дело бывшего коменданта Бухенвальда разбиралось в ведомственном суде. Расследование вел эсэсовский судья штурмбаннфюрер Конрад Морген, которому поручили вскрыть злоупотребления в лагере.

Судья предъявил Карлу Коху еще и обвинение в не санкционированных начальством пытках заключенных и в убийстве двоих узников, занятых в лагерной администрации. Причина не в том, что Берлин проявил невиданный гуманизм. Эсэсовское начальство заподозрило, что самочинные пытки и убийства имели практический смысл: Карл Кох избавлялся от нежелательных свидетелей или соучастников своих финансовых махинаций.

Адъютант Коха — оберштурмфюрер Герман Хакман — тоже отличился и по части жестокости, и по части «расхищения собственности рейха», что не прощалось. Хакмана тоже арестовали. В сорок четвертом году эсэсовский суд приговорил бывшего адъютанта Коха к смерти.

Ильзу Кох обвинили в хищении большой суммы казенных средств. Она ведь во всем помогала мужу… Ильзу держали в тюрьме в Веймаре. Но в конечном счете отпустили — в последние месяцы Третьего рейха эсэсовскому начальству было не до нее. А ее мужа Берлин не простил. Провели расследование и признали виновным. Судья, который вел его дело, пришел к выводу, что Карл Кох украл из казны СС миллионы… Первого коменданта Бухенвальда расстреляли в начале апреля сорок пятого года.

А вечером 11 апреля 1945 года к Бухенвальду подошли первые два американских танка. Через час появилась уже дюжина. Началась перестрелка с лагерной охраной. В половине третьего ночи сопротивление эсэсовцев было подавлено. Восставшие узники разоружили охранников и открыли ворота лагеря.