– Правительство не пришло к консенсусу в отношении участия, Конгресс не желает принимать в этом участие, – сказал он, запнувшись на том месте, где Нэнси Пелоси ругалась на тему спасения. – Вам придется придумать решение силами частного рынка. Вы несете перед рынком ответственность.

– Я знаю, неприятно помогать конкуренту, но будет еще хуже, если Lehman обанкротится, – подчеркнул Полсон. – Вам надо это сделать.

Для многих идея помощи сопернику была более чем неприятна, это было проклятие. Ситуацию усугубляло и то, что конкурентами, нуждающимися в помощи, были Bank of America и Barclays. Кен Льюис, гендиректор Bank of America, выказывал им свое пренебрежение при любой возможности, а к Barclays все относились как к игроку второго эшелона, пытавшемуся ворваться в высшую лигу. Каким образом помощь этим фирмам принесет собравшимся что-либо кроме вреда?

Lehman тоже не вызывал симпатий.

– Дик не в состоянии принимать решения, – насмешливо объявил Полсон, объясняя отсутствие Фулда. – Он ушел в отказ,[526] – продолжил Полсон, прежде чем назвать его «отдалившимся» и «неблагополучным».

Настала очередь Гайтнера. Пока один из его помощников раздавал копии документа с графиком баланса Lehman Brothers, он заявил: «Если вы не сможете найти решение, это только усугубит ситуацию для всех здесь собравшихся». Проблема была очевидна: у Lehman практически не осталось наличности. Если решения не будет к понедельнику, возможно, инвесторы потребуют то, что еще осталось, и выведут фирму из бизнеса через несколько минут после открытия рынка. Это в свою очередь поставит всю финансовую систему под удар, поскольку контрагенты – инвесторы, заключавшие сделки с Lehman, – будут не в состоянии рассчитаться уже по своим сделкам, создавая проблемы, которые могут повлечь за собой катастрофу. Несмотря на то, какими сложными стали мировые рынки, клеем, скрепляющим весь механизм, оставалось доверие. Как только оно исчезает, все развалится.

И Бланкфейн, и Даймон возразили: по их мнению, риск, связанный с банкротством Lehman, был завышен, по крайней мере с точки зрения соответствующих компаний. Они уже говорили Полсону в частном порядке, что сократили большую часть своих рисков, связанных с Lehman Brothers, и Бланкфейн теперь был не против обнародовать этот факт перед собравшимися.

– Мы все давно знали, что это надвигается, – сказал он.

Гайтнер выслушал их молча и поручил банкирам разбиться на три рабочие группы. Первая должна оценить стоимость проблемных активов Lehman – часть бизнеса, которую он собрался выделять в компанию под названием SpinCo. Банкиры в комнате быстро переименовали ее в ShitCo.

Вторая группа, продолжил Гайтнер, должна придумать структуру, которая позволит банкам инвестировать в Lehman. В конце последовало то, что на закрытых заседаниях того же дня он описывал как сценарий «Туши свет»: если Lehman будет вынужден объявить о банкротстве, он хотел, чтобы все банки, которые торгуют с ним, посмотрели, смогут ли они сдержать распространение дефолтов, торгуя не через Lehman, чтобы «взаимно закрыть свои позиции».

На случай, если оставалось какое-либо недопонимание, Гайтнер повторил мысль Полсона: «Политической воли для федеральной финансовой помощи нет»[527]. Пока он говорил это, под комнатой, зловеще урча, прошел поезд метро, как бы подчеркивая его слова.

Кристофер Кокс, как всегда, безупречно одетый и постриженный, выступил с кратким заявлением, назвав собравшихся «великими американцами» и говоря о «патриотическом долге, который они исполняют».

Большинство банкиров закатили глаза, так как считали Кокса легковесной фигурой, и позже говорили о нем: «Криогенно замороженный».

Разговор перешел к философским проблемам и практическим решениям.

– Полагаю, мы будем говорить и об AIG?[528] – спросил Викрам Пандит из Citigroup, когда в комнате стало тихо.

Гайтнер бросил на него суровый взгляд.

– Давайте сосредоточимся на Lehman, – твердо сказал он, стараясь не потерять контроль.

– Нельзя рассматривать Lehman в изоляции, – начал упорствовать Пандит. – Мы не можем позволить себе вернуться сюда на следующей неделе.

– В AIG работает наша команда, – вмешался Даймон, пояснив, что JP Morgan консультировал страховщика, и намекая, что они ищут решение.

– Вы знаете, Джейми, – резко ответил Пандит, – наша команда тоже там работает, но я, в отличие от вас, не уверен, что ситуация там под контролем.

Пандит и Даймон продолжали обмениваться колкостями, напряженность в зале росла, и многим на память пришло координируемое Гайтнером селекторное совещание руководителей больших банков в ночь, когда JP Morgan приобрел Bear Stearns. «Хватит быть слюнтяем»,[529] – кричал тогда Даймон на Пандита, когда тот расспрашивал его о риске потенциальных убытков Citi после покупки фирмы.

Настаивая на том, что Федрезерв держит ситуацию с AIG под контролем, Гайтнер попытался возобновить конструктивный разговор. Незамеченным осталось то, что JP Morgan и Citigroup в качестве советников AIG были единственными в зале, кто знал реальную глубину проблемы, с которой столкнулась фирма.

Тейн, банк которого, скорее всего, должен был стать следующим, во время перепалки молчал.

Перед тем как велеть банкирам собрать свои команды и вернуться в Федрезерв к 9:00 завтрашнего дня, Полсон произнес слова, для многих показавшиеся угрозой: «Речь идет о наших рынках, о нашей стране. Мы запомним тех, кто не принесет пользу».