Кассано остался на консалтинговых договорах, получая 1 млн долларов в месяц[341], но Салливан и другие продолжали беспокоиться по поводу бегства сотрудников. В условиях, когда Кассано был в стороне, а группа FP уже отчиталась об убытках в 5 млрд, существовала угроза того, что лучшие аналитики FP уйдут. Уильям Дули, который заменил Кассано, отправился к Салливану: «Нужно что-то придумать, или мы потеряем команду».

Салливан оценил масштабы проблемы. Так как сотрудники AIG получали процент от прибылей, а фирма только что списала такие огромные убытки, «вероятность того, что эти ребята получат деньги из ничего, равна нулю, и это надолго», он заявил комитету по компенсациям: «Это не просто плохой квартал, они не смогут погасить убыток ни в следующем квартале, ни в следующем году». Для большинства сотрудников FP был смысл начать с нуля в другом месте, а не оставаться здесь, говорил он совету. По иронии судьбы, компенсационный пакет FP в некотором смысле соответствовал интересам работников и акционеров сильнее, чем у большинства трейдеров на Уолл-стрит. Те получали вознаграждения за прибыли на их собственных балансах, а не за прибыль всей фирмы.

В начале марта после неоднократных требований изменить формулировки предлагаемой программы бонусов совет AIG утвердил план, по которому выплачивалось 165 млн долларов в 2009 году и 235 млн в 2010-м. Тогда это вряд ли казалось решением, которое взволнует кого-либо за пределами AIG. И уж точно никто не думал, что это приведет к политическим катастрофам, угрозам убить и сумасшедшей борьбе на Капитолийском холме за отмену бонусов.

* * *

В мае AIG сообщил печальные результаты первого квартала: 9,1 млрд долларов списаний по кредитным производным и 7,8 млрд убытков[342] – исторический рекорд. Standard & Poor’s отреагировали, на пункт снизив рейтинг компании – до AA-. Четыре дня спустя, 12 мая, Wall Street Journal сообщила, что руководство одного из самых прибыльных подразделений AIG, авиационного лизингового International Lease Finance Corp[343], приняло решение покинуть материнскую компанию либо через продажу, либо через выделение в отдельный бизнес.

Между тем Хэнк Гринберг, которому только что исполнилось 83, убеждал AIG отложить ежегодное собрание акционеров, упирая на плохие квартальные отчеты и попытки привлечь 7,5 млрд капитала. «Как и миллионы других инвесторов, я обеспокоен[344], поскольку вижу разрушение великой компании, – писал Гринберг в открытом письме. – Компания находится в кризисе».

Другие крупные акционеры AIG в частном общении также начали говорить о необходимости перемен. За два дня до начала ежегодного собрания 14 мая 2008 в офис Вилюмштада в Brysam по факсу пришло письмо Эли Брода, бывшего директора AIG, в 1998 году продавшего фирме свой гигантский бизнес аннуитетов[345] SunAmerica за 18 млрд долларов в акциях, и близкого делового партнера Гринберга. К Броду в письме присоединялись влиятельные управляющие фондами Билл Миллер из Legg Mason Capital Management и Шелби Дэвис из Davis Selected Advisers. Группа, которая контролировала примерно 4 % акций AIG, настаивала на проведении совещания для обсуждения «возможных шагов по улучшению[346] топ-менеджмента и восстановлению доверия».

На следующий вечер Вилюмштад и Моррис Оффит, еще один руководитель AIG, отправились в квартиру Брода в отеле Sherry-Netherland на 5-й авеню, чтобы встретиться с тремя инвесторами[347]. К ним присоединился сын Шелби Крис Дэвис, портфельный менеджер в фирме своего отца. Сидя в просторной гостиной с потрясающим видом на Центральный парк и весь город, Брод начал с жалоб на Салливана и рентабельность компании.

Через некоторое время Вилюмштад перебил его. «Слушайте, прежде чем вы зайдете слишком далеко, я просто хочу объяснить. Мы заняты привлечением капитала, поэтому я не могу раскрыть вам того, что мы не раскрыли остальным. Но мы будем рады выслушать вас и попытаться ответить на любые вопросы». С этого момента всех охватило чувство неловкости, так как Вилюмштад и Оффит могли сказать лишь, что совет осознает проблемы инвесторов. «Вы говорите только то, что мы и так знаем», – признал Салливан.

В то утро, несмотря на усиление давления акционеров, добивавшихся отставки Салливана перед ежегодным собранием, тот, казалось, был в хорошем настроении. Он находился в конференц-зале на 8-м этаже башни AIG, пожимал руки и приветствовал акционеров. Он дружелюбно болтал с каким-то инвестором о победе Manchester United над Wigan Athletic со счетом 2:0 в прошлое воскресенье, что позволило команде отрезать путь Chelsea в чемпионат лиги в последний день сезона. Победа была лишним плюсиком Салливана и AIG: компания выплатила MU 100 млн долларов[348], чтобы ее логотип красовался на футболках игроков в течение четырех сезонов. Кроме этого, не было почти ничего, что могло бы успокоить недовольных акционеров. На следующий день в Wall Street Journal появился резкий заголовок: «AIG посочувствовала, и только».[349]

Несмотря на заверения Вилюмштада и Оффита в том, что компания прилагает усилия, направленные на повышение ее ликвидности, решение привлечь новый капитал привело дишь к дальнейшим столкновениям. JP Morgan и Citigroup были инициаторами давления на AIG по поводу дополнительных списаний и включения их в отчетность. К этому времени от AIG уже требовали дополнительные 10 млрд долларов в качестве новых залогов[350] по свопам, которые она продала Goldman и другим. Банкиры JP Morgan были в курсе того, что говорят на Уолл-стрит, и понимали, насколько сильно оценки других расходились с собственными оценками AIG. Для банкиров финансовые руководители в AIG выглядели любителями. Ни один не впечатлил их – ни Салливан, ни финансовый директор фирмы Стивен Дж. Бенсингер.

Презрение было взаимным. Руководителям AIG не нравилось высокомерие команды JP Morgan. Им и банкирам из Citi была поручена одна из самых серьезных кампаний по привлечению капитала, и платили им щедро – более 80 млн долларов каждому банку. Их своеволие в ханжеском информировании AIG о том, как должны оцениваться активы, ни к чему не привело. Лишь подстегнуло упрямство страховщиков.

JP Morgan настаивал на раскрытии информации по AIG. На воскресном селекторном совещании, посвященном кампании по привлечению капитала, Салливан сам вышел на связь и был не таким бодрым, как обычно: «Давайте сейчас отложим карандаши. Я думаю, что либо вы присоединяетесь к нам, либо мы будем вынуждены двигаться дальше без вас».