– Нас защитят! – хрипло каркнул Юлиус. – Никто не посмеет нас тронуть!

– Защитят? – у меня вырвался ехидный смешок. – Кто?

– Узнаешь, когда придет время!

– Да полноте! – отмахнулся я. – Неужели ты по скудоумию своему действительно полагаешь, будто тебя первого попытались завербовать в соглядатаи? Слухи собирать, сплетни! Неужели действительно веришь в этот бред?

– А даже если так? – взвился старик. – Даже если работать на чужую разведку, что с того? Какое тебе до этого дело? Мы сами будем определять правила игры! Мы! Деньги и покровительство…

– Коготок увяз – всей птичке пропасть, – припомнил я народную мудрость, когда Юлиус прервался глотнуть воздуха. – Как только замажешься, твой новый хозяин начнет вытирать о тебя ноги. Бесов праздник! Да тебе придется приплачивать, чтобы на свободе остаться! А королевская тайная служба? Думаете, ее шпики даром свой хлеб едят?

– Все уже решено! Никто не будет нам мешать! Никто нас не тронет! – заблажил Попрошайка. – Ни тайная служба, ни надзорная коллегия!

Вот так всегда – позволь человеку раскрыть рот, и он наговорит такого, что просто диву даешься.

– Кто хочет тебя купить, Юлиус? – спросил я. – Будь добр, поведай нам…

Но старик и слушать ничего не стал.

– Нет! – безапелляционно заявил он. – Не сейчас!

– Это твое последнее слово?

– Ты ничего от меня не узнаешь!

Безумно хотелось ухватить его за худую длинную шею и как следует придушить, но на людях этого делать не стоило. Нельзя менять правила игры, нельзя потрошить своих, нельзя настраивать их против себя…

Нельзя, нельзя, нельзя!

Святые угодники!

Я мотнул головой, прогоняя наваждение, покрутил охвативший запястье серебряный браслет и уселся за стол.

– Ставлю вопрос на голосование. Решите выполнять грязную работу для чужого дяди, я уйду. Решите оставить все как есть – придется расстаться с Юлиусом. Итак, кто за то, чтобы влезть в кабалу?

Руки не поднял никто. Даже Марти Шиллер, который лишь еще больше ссутулился и напряженно сверлил взглядом столешницу.

– Кто против? – решил я закрепить успех.

Единогласно.

– Будь ты проклят! – взвыл Попрошайка и бросился на выход.

Я перехватил его за руку, удержал и предупредил:

– Чтобы завтра и духу твоего в Акрае не было! Останешься – под пирс спущу!

Старик выскочил в коридор, я вышел следом и приказал выглянувшему за мной Клаасу:

– Бери Ори с Гастоном и выпотроши его. Только тихо. Понял?

Помощник кивнул и поспешил к лестнице; я вернулся в кабинет и хрустнул костяшками сцепленных пальцев.

– Ну и как обстоят наши дела? – оглядел подельников, заранее готовясь к плохим новостям, поскольку известие о моем аресте просто не могло остаться без последствий.

И надо ли говорить, что дурные предчувствия оправдались чуть более чем полностью?

Хуже всего дела традиционно обстояли в пахартском квартале, где очередной смутьян решил, будто не пристало чужакам обкладывать данью его соплеменников и заниматься этим впредь будет он и его семья. Эл Руш пытался взять ситуацию под контроль, но пока особо в этом не преуспел.

– Кто на этот раз бузить вздумал? – спросил я.

– Хозяин «Золотого лотоса».

– А-а-а! – раздраженно протянул я, припомнив беспокойного язычника. – Все кисти в татуировках, в молельный дом в перчатках ходит?

– Именно, – подтвердил Якоб Ланц.

– Он левша, правша? – спросил я, но сразу же отмахнулся. – Неважно! Хмурый, выясни и отруби правильную руку.

– Может, сразу голову? – засомневался тот.

– Руку, – повторил я. – И возьми с собой коробку со льдом, кисть отправишь в мертвецкую при лечебнице Святой Августины.

– Сделаю.

Я кивнул и спросил:

– Что еще?

– Вальтер Лигер с парнями разгромил наше заведение на Старом канале, выгреб кассу и поколотил девиц, – пожаловалась Вероника и многозначительно добавила: – Обещал вернуться.

– Под пирс? – вздохнул Хмурый, понимая, что сегодняшней ночью у его людей дел будет просто невпроворот.

– Под пирс, – подтвердил я.

– Большой Ганс может это неправильно понять, – нервно поежился Марти Шиллер, которому частенько приходилось вести дела с бандой этого неуравновешенного выходца из Кельма.

– Тупой ублюдок может, – признал я. – Хмурый, отправь ему ботинок Вальтера с дохлой рыбой. Не должно остаться никакой недосказанности.

– Хорошо, – ухмыльнулся Хмурый, по обыкновению своему недобро. – Недосказанности не останется…