— Их не успокоило, что ты полицейский?

— Наоборот!

— И то, что твою машину угнали?

— Я же говорю, никакого сочувствия, только презрение к полиции. Писали о ненависти к политикам, но на самом деле ненавидят полицейских.

Они вышли из лифта и направились к комнате Сары.

Два монитора нетерпеливо мигали в ожидании команды. В комнате было душно и жарко, жужжал вентилятор в системном блоке. Изображение плыло, как на телевизоре, которому осталось жить две недели.

— Ты воспринимаешь это недостаточно лично, — вежливо высказалась Сара.

— Недостаточно — что?

— Они разозлились не на полицию. Только лично на тебя, Фредрика Хальдерса.

Он вернулся домой загоревший и с легкими угрызениями совести. Как будто несколько песчинок застряло за воротником и натирает и их никак не вытащить. Рубашка была новая, но ощущение именно такое.

Лена больше не спрашивала о деньгах. Она радовалась поездке. Как-то он сказал, что для бедных тоже светит солнце, и это ей не понравилось — она была гордая.

После приезда он залег на дно, ничего не делал. Только поговорил с тем, кому он продавал краденые вещи, получил от него наводку. И все. Пора было приступать к работе, но у него оставалось незавершенное дело.

Он сходил было к тому дому, но прошел мимо, не в силах стоять и ждать, когда он будет возвращаться домой. Слишком много крови там было.

«Поможет ли им анонимный сигнал? Стоит ли игра свеч? А если я этого не сделаю и такое случится опять? Как я буду жить дальше? Нет, я должен это сделать. Я это сделаю».

После каждого проведенного здесь дня она чувствовала себя одинокой, как никогда. «Мне бы самой кому-то выговориться, — думала она. — Тяжело только слушать и слушать».

С первого дня в полиции Ханне Эстергорд стала утешением для сотрудников, но она по-прежнему не очень хорошо понимала свою задачу. «Надо провести независимое исследование, — привило ей в голову. — Средства выделит церковный совет. Проблемы возникают в основном у мужчин, не у женщин, — размышляла она. — Если это только можно назвать проблемами. Они бурно на все реагируют или застывают в оцепенении после стресса. Им дают отгулы, и некоторые приходят ко мне, но этого недостаточно. В мире слишком много зла».

Она просидела час с Ларсом Бергенхемом. Он рассказывал о своих кошмарах после того, как увидел убитого мальчика на улице Чалмерсгатан, англичанина или шотландца. Картинки перед глазами не желали исчезать.

Она задавала вопросы, но он не много сказал, только лишь, что кошмары не отпускают и утром.

— Многие справляются значительно легче.

— Откуда вы знаете?

— Судя по всему, это так.

— Вы говорили с коллегами? Обычно это помогает.

— Говорил… Это выглядит, как будто я хочу облегчить свою душу.

— Так и должно быть. Не надо бояться облегчать душу. Тот, кто берет на себя слишком тяжелый груз, не в силах поднять его даже в спортзале.

— А вы качаетесь в зале?

— Когда-то занималась, но бросила.

— Правда?

— Священник всегда говорит правду.

Они побеседовали еще. Бергенхем медленно подбирал слова, как будто думал о чем-то другом. За высказанными словами прятались невысказанные.

— Иногда я не нахожу себе места от беспокойства, — сказал он. — Мы ждем ребенка. Я не знаю, то ли поздние смены, то ли что другое в моей жизни повлияло, но что-то не в порядке.

«Нет ничего необычного в том, что мужчина тяжело переживает появление первого ребенка, — думала Ханне. — В жизни столько меняется».

— Все ли в порядке… с беременностью? — спросила она.

— Что? Да, все очень хорошо.

— Вы не можете попросить перевести вас в дневную смену, когда до родов останется уже немного?

— Я не уверен, что этого хочу, — сказал он и посмотрел на пастора. — Это меня тоже беспокоит — что как раз, когда я должен больше времени проводить дома, я стараюсь уходить.

— Это тяжело… — сказала Ханне.

— Черт возьми, по мне как танки проехали.

Он не заметил своего ругательства и глядел в одну точку сбоку от нее. Ей пришло в голову, что он ни разу не посмотрел ей прямо в глаза.

«Явное моральное истощение, — думала Ханне. — Он так молод и еще не привык, что в мире столько зла. Что с ним будет дальше? Что сказать, чтобы это не прозвучало слишком назидательно?»

Она подумала об Эрике Винтере. Интересно, как проходил этот путь он, от юного инспектора до уверенного в себе комиссара.