– Уверена, что не встречались, миссис Паркин. Я бы обязательно вас запомнила.

– О… – Та смешалась. Это был не такой ответ, на который она рассчитывала. – Как мило с вашей стороны. Вы живете в этом районе?

Шарлотта улыбнулась еще безмятежнее.

– Не теперь, но, конечно, когда-то жила. – Заметив напряженное выражение лица миссис Паркин и догадавшись, что допрос продолжится, она перенесла боевые действия на вражескую территорию: – А сами вы давно здесь проживаете, миссис Паркин?

Женщина была потрясена. Она считала, что вести разговор – ее привилегия, и полагала, что Шарлотта будет вежливо и открыто отвечать, как подобает особе, стоящей ниже на социальной лестнице. Женщина с явным неудовольствием взглянула на оживленное искренним интересом лицо Шарлотты.

– Примерно пять лет, миссис Питт.

– Вот как, – быстро ответила та, прежде чем миссис Паркин успела что-либо добавить. – Здесь очень приятно, не правда ли? Маме нравится. Надеюсь, у вас сегодня будет приятный день – погода вроде бы улучшается. Как вы считаете? Вам не понадобится кеб?

– Извините? – надменно переспросила миссис Паркин.

– Это вы извините нас, поскольку мы поспешим и сами воспользуемся им. – Шарлотта сделала неопределенный жест. – У нас назначена встреча, и довольно далеко отсюда. Приятно было с вами познакомиться, миссис Паркин.

С этими словами она твердо взяла свою мать под руку и поспешила прочь, оставив миссис Паркин глазеть им вслед, вместо того чтобы ответить, для чего она уже открыла рот.

Кэролайн не знала, что делать – смеяться или ужасаться. Ее раздирало противоречивое чувство: она любовалась, как и следует матери, смелостью Шарлотты, но против ее смелости восставала привычка к соблюдению условностей, выучка всей жизни. Однако материнский инстинкт победил, и она весело посмеивалась, пока они с неподобающей поспешностью шагали к стоявшему у обочины кебу.

Мать и дочь сошли в Пимлико, и их провели в большую гостиную Пассморов. В больших плетеных креслах сидели Джошуа Филдинг, Тамар Маколи и еще несколько гостей и вели оживленный разговор. На столе и на полу были разбросаны тексты сценариев. Миранда Пассмор восседала на груде подушек. На этот раз дверь дамам отворил кудрявый и очень похожий на Миранду юноша.

Как только Кэролайн и Шарлотта вошли, Джошуа встал и приветствовал их. Со сложным чувством Шарлотта отметила, как внезапно просветлело от радости его лицо, и почувствовала какую-то особенную мягкость во взгляде, обращенном на Кэролайн. Если это возможно вообще, он, несомненно, питал к ней более теплое чувство, чем просто дружескую благодарность за заботу о его благополучии, поэтому Шарлотта стала не так опасаться за уязвимую душу матери и грозящее ей в будущем унижение. Она почувствовала, как ее саму захлестнула теплая волна благодарности и унесла прочь страхи и сомнения.

И все же если Филдинг питал к Кэролайн подобное чувство, то это прямая дорога к несчастью. Оно обещает, по крайней мере, печальную разлуку. Отношения между ними невозможны – в худшем случае все кончится банальной любовной связью и разбитым сердцем, когда Кэролайн ему надоест или же ее здравый смысл возобладает над чувством. И все это время она будет на грани очень неприятного скандала. Бабушка человек недобрый, черствый, но ее опасения небезосновательны. Общество такого не прощает. Оно полно таких женщин, как миссис Паркин с ее испытующими коварными вопросами и бесцеремонными, все замечающими глазами. Тем, кто нарушал условности и правила поведения, никогда не разрешалось вернуться в лоно общества, и для Кэролайн в нем тоже не станет места после того, как все кончится.

Джошуа заговорил с Шарлоттой, но она не расслышала ни единого слова. Взгляд у актера был слегка омрачен беспокойством. Лицо у Филдинга было в высшей степени подвижное и выразительное, способное передать юмор, страсть, боль – и суровое, безжалостное понимание собственного несовершенства. Невозможно не проникнуться к нему симпатией, как бы ни беспокоила Шарлотту мысль о его отношениях с Кэролайн.

– Извините, – сказала она, – я очень сожалею, но мой ум сейчас бродил вдали, по зеленой травке.

– Неужели? – прищурился он. – Мне кажется, вас очень занимает это несчастное дело, что очень благородно с вашей стороны и говорит о вашей доброте, и вы сейчас думаете о том, что предпринять к его пользе. Разве я не прав?

Шарлотта воспользовалась моментом.

– Да, конечно, правы, – солгала она, встречая его взгляд и заставив себя улыбнуться. – Мне кажется, пришло время познакомиться с мистером Девлином О’Нилом, если мисс Фарбер в состоянии нам помочь.

Джошуа повернулся и кивком подозвал молодую женщину, немного за тридцать, небрежно одетую в какую-то хламиду. Ее светлые волосы бурно вились, но она не озаботилась причесать их как следует, а просто сколола на затылке парой шпилек и подвязала красной лентой; впрочем, узел был изящен и очень украшал ее скуластое лицо с голубыми глазами и полным ртом. Шарлотте это лицо понравилось сразу же. Едва обменявшись со всеми искренними приветствиями, она повернулась к мисс Фарбер.

– Мистер Филдинг рассказывал вам о наших трудностях? – Слово «трудности» было ужасно затертым, но Шарлотта не могла сейчас подобрать другое – во всяком случае, пока не познакомится с ситуацией поближе.