– А что в этом плохого? – спросила она жалобно.

– Как хорошо, – ответил он, – что твой отец не занимается туризмом. Для этих вымирающих чудаков, не желающих принять новый мир, все еще существуют целых три туристических агентства на планете! По-моему, это все еще много. А по слухам, совсем недавно были тысячи в каждой из крупных стран.

Широкие ремни безопасности не дали качнуться к лобовому стеклу, Аллуэтта только чуть подалась вперед, и тут же ремни исчезли.

Двери распахнулись, Максим выскочил первым, подал руку Аллуэтте. Она с благодарностью приняла, чувствуя в этом жесте нечто особенное, мило старинное и правильное, даже как бы оперлась на эту надежную и крепкую мужественность, чувствуя себя сразу защищенной и вообще спасенной от всего на свете.

– Понимаю, – сказал Максим, – почему он здесь не живет.

– Здесь мило, – упрекнула Аллуэтта. – Зря ты так.

Дом, точнее – дворец, выстроенный по технологии меняющегося дизайна, выглядит несколько нелепо с его почти крепостными стенами цокольного этажа, готического второго и чего-то совсем непонятного третьего, но даже Аллуэтта сообразила, что сейчас идет медленная и потому незаметная для глаза трансформация одного типа здания в другое.

Загородный домик, как его величает Борис, постоянно скачивает апдейты и, повинуясь алгоритмам, меняет не только программы кофемолок, как было в старину, а форму всего здания, а то и структуру материала, из которого построен.

Пока что это дорого, но если у Явлинского шальные деньги, и он их копить не собирается, то почему не внедрить все суперсовременное, а технологам не опробовать здесь свои хай-теки?

– А где народ? – спросила Аллуэтта.

– На той стороне дома, – объяснил Максим с усмешкой. – У него там два десятка гектаров только под развлечения.

Автомобиль, освободившись от пассажиров, не стал экономить топливо, а поднялся вверх вертикально, завис на мгновение, а потом метнулся по горизонтали с такой скоростью, что мгновенно исчез из поля зрения.

Из дома выскочил поджарый мужчина и бросился к ним, улыбаясь широко и раскидывая руки.

– Максим!.. – закричал он весело. – Ну наконец-то собрался!.. И с такой великолепной женой, моя иззавидуется…

Аллуэтта сказала поспешно:

– Я не жена, просто сотрудница!

Явлинский широко улыбнулся.

– Знаю, но хотелось посмотреть на его рожу. Смотрю, он что-то не торопится опровергать. А своей жены у меня нет, так что имейте в виду…

Аллуэтта ликующе улыбнулась:

– Запомню. Но Максима не променяю. Он говорит, что я дура, а дуры вроде бы по дурости верные и преданные?

– Точно, – подтвердил Явлинский, – только дур, увы, не осталось… Все хитрые и умные, а зачем нам такое добро, мы сами хитрые и даже местами хитрющие… ха-ха не скажу какими. Пойдемте, представлю вас тем, кто уже прибыл. Из ваших только великолепная Анечка и загадочный Евген в рубахе с петухами. Ждем остальных…

Продолжая обнимать их за талии, он настойчиво увлек гостей в сторону дома, явно намереваясь повести насквозь, что и понятно. Каждый на его месте вот так бы невзначай старался похвастаться если не достатком, то вкусом и оригинальностью. Сейчас с программируемой перестраивомостью домов можно воплощать любые фантазии.

По широкой мраморной лестнице в стиле древних королей поднялись на веранду, а оттуда в холл, огромный, стильный, суперсовременный, только вот то ли отдавая дань консерваторам, то ли выказывая широту натуры, Явлинский поставил и камин, это такая нелепая штука, в которой в средневековой Англии, где с ее влажным и мерзким климатом вообще жить невозможно, жгли дрова, чтобы хоть как-то согреть и подсушить воздух, а то плесень свисала прямо со стен и потолка. Потом эта нелепая мода, как признак аристократизма, мол, крестьяне себе такого позволить не могут, распространилась и по Европе.

Аллуэтта с чувством легкого превосходства подумала, что Явлинский даже не понимает нелепость камина в таком доме. Это почти так же глупо, как и те, кто ездит на другой конец планеты, чтобы «вживую» посмотреть на Колизей или гробницу Тутанхамона.

Но Явлинский, в отличие от того планктона, человек умнейший, и это лишь доказывает, что можно быть гением в перестройке кристаллических решеток, но бараном в чем-то другом, а то и во всем остальном.

Мой Максим бы так не сделал, мелькнула мысль. Хотя нет, он даже не станет возиться, все перепихнет на меня…

И от этой внезапной мысли стало так сладко и радостно, что она хихикнула и прижалась к нему на ходу.

Максим посмотрел с некоторым удивлением.

– Нравится здесь?

– Да, – ответила она с жаром. – Твой друг просто чудесный!

Явлинский сказал довольно:

– Понятно по голосу, какую-то глупость заметила… Наверное, камин?.. Не знаю, почему его программа всобачивает всякий раз в любой дизайн и любую обстановку.

Максим сказал беспечно:

– А тебе не все равно?