И, не дожидаясь ответа, он повернулся и ушел.

По пути в свою комнату, у дверей Элиссы, полный горечи и негодования Иссахар столкнулся лицом к лицу с выходившим оттуда Метемом.

— Эта женщина не умрет? — спросил он.

— Успокойтесь, достойный Иссахар. Надеюсь, нет, если, конечно, не сползет повязка. Я иду рассказать о ее состоянии принцу.

— С удовольствием уплатил бы сто золотых шекелей тому, кто сообщил бы мне, что повязка сползла, и эта женщина оказалась в руках своего прародителя Вельзевула, — страстно перебил его левит.

— И такое говорит святой человек! — прикидываясь изумленным, произнес Метем. — Честно сказать, Иссахар, я готов на многое ради денег, но снять повязку означало бы совершить убийство, а этого я не сделаю даже за золото или чтобы угодить вам, Иссахар.

— Глупец, — ответил Иссахар, — кто просил тебя совершить убийство? Таким оружием я не сражаюсь; останется эта женщина жить или умрет — на то воля судьбы. Зайди ко мне, я хочу поговорить с тобой, ибо ты человек ловкий, искушенный в мирских делах. Послушай, я люблю принца Азиэля, был его наставником с самого младенчества; своих детей у меня нет, и он мне все равно что сын. Кроме того, меня прислали в эту ненавистную страну, чтобы я смотрел за ним и оберегал его от всякого зла. Я отвечаю за все, что с ним может случиться. Итак, что случилось? Эта женщина, Элисса, с помощью колдовских чар…

— Спустись на землю, Иссахар. Какие еще чары требуются ей, кроме этой красоты, кроме этих губ, глаз и стана…

— Эта женщина, повторяю, сумела его зачаровать, и он поклялся на ней жениться.

— Ну и что, Иссахар? Ему пришлось бы долго странствовать по белу свету, прежде чем он нашел бы более обворожительную девушку.

— Ты говоришь: «Ну и что»? Ты же знаешь, кто он, знаешь, какой он веры. Эта идолопоклонница погубит его душу. Ты говоришь: «Ну и что»? Но ты же сам слышал: он поклялся в вечной к ней любви. В своем ли ты уме, торговец?

— Такой же вопрос я мог бы задать и вам, святой отец: вы забываете, что я принадлежу к той самой религии, которую вы поносите. Однако, хорошо это или плохо, случилось то, что случилось; чего же вы теперь хотите от меня?

— Я хочу, чтобы ты предотвратил женитьбу принца Азиэля на этой женщине. Конечно, не с помощью убийства, ибо сказано: «не убий», а устроив так, чтобы она вышла замуж за царя Итобала, если же это невозможно, любым другим способом, который придет тебе в голову.

— Значит, ваш закон говорит: «не убий»; скажи мне, Иссахар, хорошо ли обрекать женщину на участь, которая для нее хуже смерти? Что говорит ваш закон по этому поводу? Конечно, можно считать это проявлением глупого упрямства. Но в твердой воле у этой женщины нет недостатка, и я сомневаюсь, чтобы все городские старейшины смогли передать ее живой в руки Итобала.

— Мне совершенно безразлично, Метем, выйдет ли она за Итобала или нет; хотя я терпеть не могу этого язычника и убежден, что своим своеволием и колдовством она быстро свела бы его в могилу. Я только не хочу, чтобы она стала женой Азиэля; а как ты помешаешь их соединению — это уж твоя забота.

— И что я получу за эту услугу, святой Иссахар? Подумав, пророк ответил:

— Сто золотых шекелей.

— Двести, — задумчиво поправил Метем. — Ведь вы предложили мне двести, Иссахар? Во всяком случае, за меньшую сумму я не возьмусь, и это не столь уж дорого, учитывая, какой тяжкий грех должен я взвалить на свою бедную совесть — разлучить два любящих сердца. Но я хорошо знаю, что вы правы и что супружество оказалось бы несчастливым и для принца Азиэля и для госпожи Элиссы, которым пришлось бы день за днем, год за годом терпеть ваши суровые упреки, Иссахар. Поэтому я сделаю все, что могу, не ради денег, а потому, что считаю это своим священным долгом. Вот пергамент, дайте же мне светильник, чтобы я мог написать обязательство.

— Мое слово и есть мое обязательство, финикиец, — высокомерно отрезал левит.

Метем посмотрел на него.

— Да, конечно. Но вы стары, а в этой варварской стране нередко происходят несчастные случаи. Все же такой документ был бы не для посторонних глаз, и, как вы говорите, ваше слово и есть ваше обязательство. Только помните, двести шекелей под один процент в месяц. А теперь вы, вероятно, утомлены, достопочтенный Иссахар, своими заботами о благе других; и я тоже. Всего доброго, приятных вам снов.

Левит проводил его взглядом, бормоча про себя: «Горько, конечно, что я опустился до сделки с таким прожженным плутом, но я сделал это ради тебя и спасения твоей души, о Азиэль, сын мой. Молюсь только, чтобы судьба не повернула все по-своему».

Два дня после той ночи Элисса была в почти полном беспамятстве; опасались, что она не выживет. Но, когда Метем осмотрел ее на другое утро после ранения и увидел, что ее рука распухла не так уж сильно, а главное, не почернела, он объявил, что она будет жить, что бы там ни предсказывали городские лекари. Ее отец Сакон и принц Азиэль жарко благодарили его, но Иссахар промолчал.