Шрифт:
— А у жены-то моей, друзья, есть теперь и другие обязанности, — это следующим утром, в Северной Калифорнии. И снова — хлопают.
А в полдень: «У нас с Джеки будет ребенок!» Овация.
И завтра, в долине Сан Хоакин: «Моя супруга подарит мне сына!»
— Откуда известно, что сына? — кричат из зала.
А он не теряется: «Сэр, так она мне сказала!»
Гип-гип ура!
Взлеты-посадки, отправления-остановки, целыми днями — толпы, толки, шум и гам. Ни минуты покоя. Общение с людьми труда и студентами, спортсменами и скаутами, домохозяйками и клубными дамами, полицейскими и экологами. Люди сажают на плечи малышей: глянь, Билли, этот дядя — наш будущий президент.
— А кто это — президент, паппи?
— Да тот, кто все решает там — в Вашингтоне.
И это — верно. Так он и впрямь считает — этот фермер, учитель, адвокат или водитель грузовика. Поэтому каждое выступление, даже в самой глубинке, должно быть отличным, чтобы новость о нем из захолустья разлетелась по стране, дала новые голоса. Стала его проповедью.
Ну а что уж говорить о выступлениях перед проповедниками. Особенно перед теми, что агитируют против него, как баптистские пасторы на Юге.
Там, на Юге, в Хьюстоне (штат Техас) 12 сентября Кеннеди произнесет одну из самых ярких своих речей. Перед протестантскими проповедниками.
Они ждали ясного ответа на вопросы, которые подсказал им коллега — преподобный Норман Пил. Первый: разве не каждый католик выполняет указания римского папы, своего кардинала или епископа? Второй: разве католики не объединяют церковь и государство? Третий: зачем американцам президент, послушный воле Ватикана?
Они пригласили Джека, чтоб услышать ответы. И Джек ответил.
В отеле «Райс». Выступая перед 300 членами «Великой ассоциации священников» и 300 гостями. Рядом председатель — преподобный Герберт Меза. Впереди — зал. За спиной — никаких ангельских крыльев. Только политика. Отступать некуда.
«…Я верю в Америку, где государство и церковь абсолютно независимы друг от друга. Где ни один католический прелат не говорит президенту (если тот — католик), как ему действовать, и ни один протестантский священник не указывает избирателям, как голосовать. Где ни одна церковь и ни одна церковная школа не получает денег от правительства и не имеет привилегий. И где ни для кого не закрыт путь к государственной должности просто потому, что его религия отличается от религии президента, который его назначает, или людей, которые его избирают…».
Он предельно точен. Он не может быть понят неверно. Он говорит с теми, кто ему не верит и выступает против него. Он обязан их переубедить. Или, по меньшей мере, — нейтрализовать.
«…Я — не католический кандидат… Я кандидат Демократической партии, …исповедующий католицизм. Я не представляю церковь… а церковь не говорит от моего имени».
«…Сегодня я был в Аламо [102] . Там вместе с Боуи и Крокеттом пали Маккаферти, Бейли и Кейри [103] . Никто не знает, были они католиками или нет. В Аламо это было не важно. Такому обычаю я прошу следовать и вас — оценивать меня, исходя из итогов моей четырнадцатилетней службы в Конгрессе… вместо того, чтобы судить, основываясь на всем нам известных, умело сфабрикованных брошюрках с ловко подобранными цитатами из речей… произнесенных в других странах… в другие века. И где, конечно, нет ни слова из «Заявления американских епископов» [104] 1948 года, в котором они твердо поддерживают разделение церкви и государства и которое отражает позицию фактически каждого американского католика».
102
Крепость, которую во время войны между Мексикой и Техасом оборонял небольшой гарнизон добровольцев. Ее оборона до последнего человека вошла в историю как подвиг. Клич «Помни Аламо!» и сегодня звучит в армии США.
103
Маккаферти, Бейли и Кейри — традиционно ирландские фамилии.
104
Католических.
И — переходя в наступление — спросил: справедливо ли, что католики, составляющие четверть граждан страны, все же кое-где у нас порой считаются гражданами второго сорта?
На вопрос: «Что бы вы сделали как президент, если бы в католической Южной Америке стали преследовать протестантов за веру?» он ответил: «Я… использовал бы все мое влияние для утверждения свободы… Свобода совести — одна из главнейших свобод, и хочу надеяться, что как президент буду отстаивать эту свободу всюду, невзирая на географические, религиозные или…» [105] .
105
Из речи Джона Кеннеди перед протестантскими пасторами в Хьюстоне 12 сентября 1960 года.
Закончить ему не дали — грянули аплодисменты.
На каждый вопрос он дал ответ, достойный большого политика. И сумел расположить к себе тех, кто только что не скрывал своей враждебности и подозрительности.
Фрагменты этой речи показали главные телеканалы страны. Семь недель его агитаторы крутили запись в протестантских и католических районах. Это был один из пиковых моментов кампании. Начиная с него, в опросах стало резко снижаться число высказываний «Я против Кеннеди потому, что он католик». Это стало плохой новостью для Дика Никсона. Его «католическая карта» если и не была еще бита, то явно теряла свою силу. Протестанты склонялись на сторону Джека. Как и южане в целом. Ему аплодировали Сент-Луис и Новый Орлеан [106] .
106
Города Сент-Луис и Новый Орлеан расположены в штатах Луизиана и Миссури, где многих белых не устраивала слишком либеральная, как им казалось, политика Кеннеди в отношении черных. Вскоре Луизиана проголосует за Кеннеди, а выборщики от штата Миссури отдадут голоса «третьему кандидату» — Гарри Берду.
Он отвечал им улыбкой, взмахом руки и летел на Север.
Глава пятая. Щит и меч рекламы
Север и Юг. Восточное и Западное побережья, шахтерские горы и фермерские равнины… От Ди-Си [107] до самых до окраин Штаты стали ареной битвы двух животных — слона и осла.
Он не прост в бою — этот брыкливый трудяга-осел. И только кажется, что махине-слону с жуткими бивнями раз плюнуть его победить. Это быстро поняли Никсон и его команда.
107
Русская версия произнесения DC — District Columbia — округ Колумбия, где находится столица США Вашингтон.