— Расскажи мне о тех, кто в этой группе.

— Я знаю только Сэма Джексона. Он работал разносчиком прохладительного на пляже и играл на тромбоне. И еще там были саксофонист, трубач и ударник. Но я с ними незнакома.

— Как они тебе показались?

— Не думаю, что они очень хорошие. Но Томми говорил, что они планировали составить совместную программу.

— Что они за люди?

— Они только музыканты. Томми они нравились.

— Сколько времени он с ними проводил?

— Воскресные дни. Но я уверена, что он иногда ездил слушать их и по ночам. Это он называл своей второй жизнью.

— «Второй жизнью»?

— Ах! Ну как вы не понимаете?! Дома он должен был мучиться над книгами и делать все, что положено, чтобы доставить удовольствие своим родителям. Когда я дома, и я должна делать все то же самое. Но с того времени, как это произошло, все как-то плохо…

Я сел перед девочкой на корточки.

— Стелла, как ты думаешь, в ту субботнюю ночь Томми условился встретиться именно со своими музыкантами?

— Нет. Он бы мне сказал. Этот секрет был еще больше.

— Он так тебе сказал?

— Он не имел права ничего говорить. Это была какая-то тайна, ужасно важная. И он очень волновался.

— Был ли он угрюмым, подавленным?

— «Подавленным»?

— Да, эмоционально.

— Нет. Это я была подавленной. По глупости.

— Тогда почему отец отослал его?

— Вы думаете, он отослал его в больницу для душевнобольных? — Она наклонилась ко мне так близко, что я ощутил ее дыхание.

— Не совсем, но что-то вроде того. Школа в «Проклятой лагуне». Я не хотел тебе этого говорить и прошу тебя не проговориться родителям.

— Не беспокойтесь. Я никогда ничего им не скажу. Так вот где он! Вот лицемеры! — Глаза ее наполнились слезами.

— Но он сбежал оттуда позапрошлой ночью и попал в руки жуликов. Больше я пока ничего тебе не скажу. Мне надо идти.

— Постойте. — Она на мгновение снова превратилась в женщину, которой ей только предстояло стать. Я видел, какой она будет. — Что бы ни случилось с Томми — это то же самое, как если бы это случилось со мной. — Она ткнула себя пальцем в грудь. — Вы сказали, он в руках жуликов? Кто они?

— Я постараюсь ответить на этот вопрос в самое ближайшее время. Это могли быть его друзья из бара «Фло»? А может быть, тебе известны еще какие-нибудь знакомые Томми? Из его второй жизни? Из подпольного мира?

— Нет. На самом деле у него не было никакой другой жизни. Это только разговоры, разговоры и музыка…

Ее губы совсем посинели, я вдруг с ужасом увидел себя со стороны: массивный взрослый мужчина склонился над совсем уже измученным ребенком и терзает его жуткими вопросами. Хотя это делалось из лучших побуждений, надо было заканчивать.

— Тебе лучше идти домой, Стелла.

Она всплеснула руками.

— Не раньше, чем вы расскажете мне все! Я не ребенок.

— Это конфиденциальные сведения. Я не должен сообщать их. Это может ухудшить дело.

— Вы уходите от ответа, как папа, — сказала она с презрением. — За Тома требуют выкуп?

— Да, но я не убежден, что это обычное похищение. Есть предположение, что он пришел к этой публике сам, по своей воле.

— Это кто сказал?

— Один из них.

Она подняла брови.

— Тогда почему Тому грозит опасность?

— Если он знает их, они вряд ли отпустят его домой. Он их может опознать.

— Так… — Глаза ее стали совсем большими, прямо огромными, впервые вбирая в себя весь ужас и мрак окружающего ее мира. — Я так боялась, что он попал в какую-то ужасную компанию. Иначе его мать не стала бы меня расспрашивать. Я думала, что он, может быть, покончил жизнь самоубийством, и они это скрывают…

— Что тебя заставило так думать?

— Сам Томми. Он вызвал меня, и мы с ним встретились в домике на дереве утром после происшествия. Я никому не должна этого говорить. Но вам говорю, потому что вы сами все честно рассказали мне. Он хотел увидеть меня в последний раз, как друг, понимаете, и попрощаться навсегда. Я испугалась — почему навсегда? — и спросила, не решил ли он уехать и что вообще собирается делать, но он не сказал мне ничего.

— Он считал, что погиб?