– Как он?

– Великолепно выглядит. Абсолютно в своей стихии. Ресторан у него прекрасный. В обеденный перерыв там было полно посетителей.

Оливия опустила голову и посмотрела на сцепленные пальцы.

– Уильяма ты тоже видела?

– Оливия, почему я последней узнаю о таких вещах? – Беллами дождалась, когда мачеха поднимет на нее глаза. – О том, что у Стивена с ним давние и, похоже, счастливые отношения?

– Ты спрашивала его об этом?

– Он ответил, что оборвал все связи с прошлой жизнью, включая и меня. Это обидно, – прошептала Беллами.

– Не очень. Даже меня он познакомил с Уильямом лишь после того, как они прожили вместе больше года, – ответила Оливия, погладив тыльную сторону ладони.

– Скажи, неужели тебе не было обидно, что он это скрывал?

– Конечно, обидно. Но у меня не оставалось иного выбора, кроме как уважать право Стивена на личную жизнь. Несколько лет назад он сказал, что хотел бы пожить отдельно. – Оливия печально улыбнулась: – Я не стала спорить, потому что люблю его и понимаю, чем было продиктовано такое желание.

На лице Оливии появилось задумчивое выражение.

– У него было не слишком счастливое детство. На его глазах отец тихо умирал от склероза. Затем не успел он достичь подросткового возраста, как я вышла замуж за Говарда.

Впрочем, лучшего отчима он вряд смог себе пожелать, – быстро добавила она. – И тем не менее вхождение в новую семью далось ему нелегко.

Еще как нелегко! Оливия вряд ли представляла себе, чем это обернулось для ее сына.

– Он очень хорошо относился к тебе, – сказала она. – Вы с ним сразу нашли общий язык. А вот со Сьюзен они постоянно ссорились. Стивен был интроверт, очень замкнутый, Сьюзен – полная ему противоположность.

Если Оливия считала, что ссоры были единственной проблемой у Стивена и Сьюзен, то Стивен точно скрывал от матери и Говарда те оскорбления и унижения, которые терпел от сводной сестры. Будь у него желание рассказать им все, он так и поступил бы. Но удивительно, что Беллами ничего не знала об этой его тайне.

– Порой мне кажется… – Оливия запнулась, однако Беллами кивком попросила ее продолжать, и она заговорила снова: – Мне кажется, что Стивену было одиноко после того, как я вышла замуж за Говарда. До этого ему не надо было делить меня с кем-то другим, как вдруг в моей жизни появился новый мужчина. Моя любовь к Говарду оказалась такой страстной, такой всепоглощающей, что Стивен легко мог почувствовать себя обделенным.

Оливия смахнула новые слезы и заговорила чуть охрипшим от волнения голосом:

– Ты же знаешь, Говард был моим Прекрасным принцем. Рыцарем в сверкающих доспехах. Я горячо любила моего первого мужа, но то, что я испытывал к нему, оказалось лишь слабой искрой по сравнению с тем фейерверком чувств, какие вызывал во мне твой отец. Когда мы встретились, Говард показался мне настоящим исполином. Ты можешь себе это представить?

Оливия заглянула Беллами в глаза, надеясь найти в них женское понимание и участие.

Беллами кивнула. Для нее, двенадцатилетней девчонки, Дент был точно таким же исполином. В мечтах он рисовался ей таким же рыцарем и сказочным принцем.

– Да, я понимаю, что ты хочешь этим сказать.

– Продолжительная болезнь моего первого мужа оставила мне в наследство серьезные финансовые проблемы. После его смерти денег почти не осталось, но мне посчастливилось найти работу в бухгалтерской фирме. Не бог весть что, но по крайней мере я смогла содержать себя и сына. Так я превратилась в работающую мать-одиночку. И тут мне встретился Говард, состоятельный мужчина, с положением в обществе. Он возбуждал и одновременно пугал меня.

– Почему пугал?

– Я сразу поняла, что он влюбился в меня, поняла, что он хочет связать свою судьбу с моей. Он признался мне в этом уже на нашем втором свидании. И, клянусь Богом, я хотела его. Но мне было страшно. Что, если я не оправдаю его ожиданий? Что будет, если он решит, будто я хочу выйти за него замуж лишь потому, что мечтаю богато и красиво жить? Но все равно я влюбилась в него. Я отчаянно желала осчастливить Говарда, сделать его жизнь яркой и полной, такой, какой он сделал мою.

Беллами стиснула ей руку:

– Так и было, Оливия, ты сделала его счастливым. Тебе не в чем себя упрекнуть. Ты стала для него самым главным в жизни. Как единственный оставшийся в живых его ребенок, могу сказать – хотя признание и дается мне с трудом, – я уверена, что перед тем, как издать последний вздох, отец произнесет твое имя.

Оливия всхлипнула и уткнулась лицом в плечо Беллами. Та принялась успокаивать ее, поглаживая по спине.

Впрочем, недолго, потому что Оливия выпрямилась и вытерла слезы.