К маю следственной бригаде удалось взять кровь у 3653 мужчин и юношей, но, несмотря на самоотверженный труд работников лаборатории, только 2000 человек были вычеркнуты из списков на основании полученных результатов. В ответ на призыв полиции девяносто восемь процентов доноров явились добровольно, один приводил за собой другого.

Теперь анализ брали у каждого, независимо от наличия алиби. По оценкам полиции, предстояло взять кровь еще почти у тысячи доноров, а численность следственной группы сократили до двадцати четырех человек.

Кроме работы у Дерека Пирса была еще одна страсть — кулинария. Мик Томас, Фил Бикен и еще некоторые ценители кулинарных способностей Пирса любили отведать у него золотистую форель или цыпленка в винном соусе, фаршированного луком и сыром, креветки в сметане с чесноком и бренди или салаты с порезанным зубчиками редисом, украшенные перьями молодого весеннего лука. Пирс стремился к совершенству во всем: внешний вид блюд имел для него такое же большое значение, как и вкус.

Кухня Пирса была просторной, с множеством шкафов, которые он смастерил сам. Полки заставлены всякими специями: Пирс любил готовить индийские блюда, и у него всегда хранилось около двадцати видов карри. Еще ему нравилось мариновать цыпленка в йогурте с добавлением соуса тандури. Несколько вкусных и красивых блюд Пирс мог приготовить в мгновение ока, если вдруг к нему заезжали друзья.

Иногда после сытного обеда с вином или чем-нибудь покрепче Пирс расслаблялся и его начинали посещать мысли, которые в обычное время были задавлены, загнаны вглубь его неукротимой энергией. В такие минуты Пирс с сочувствием вспоминал о бывшей жене и вообще становился откровенным. Странно было слышать, как этот обычно язвительный человек вдруг застенчиво говорил:

— У меня не слишком приятная наружность и слишком тяжелый характер, чтобы женщина могла ужиться со мной.

Выглядело это очень трогательно, и Пирс действительно так думал, возможно, поэтому он и отпустил бороду. Впрочем, он был несправедлив к себе. Если бы Пирс не носил бороду, то его можно было бы назвать привлекательным: правильные и мужественные черты лица, густые темные волосы и выразительные глаза, аккуратный нос с горбинкой, детская улыбка. Бойкий на язык, заводной, он был желанным гостем в пабах, куда часто приходил один.

Неутомимый Пирс никогда не жаловался на усталость.

— Дайте мне задачу, и вы дадите мне жизнь!

— говорил он. — Я должен здорово вымотаться, чтобы заснуть ночью. Четыре партии в сквош не помогают, а вот трудные задачи — другое дело.

Ахиллесовой пятой Пирса была акрофобия: его охватывал страх не только на стремянке, но даже в открытом автобусе. Он не стеснялся говорить об этом. Мир вообще казался Пирсу слишком ненадежным, зыбким, и этим, очевидно, объяснялась неуемность поведения инспектора, вызывающая столь разные оценки окружающих.

Разумеется, Пирс не умел расположить к себе женщин.

— Как бы я ни любил женщину, работу я люблю больше, — заявлял он.

Стараясь быть неуязвимым, внутренне он всегда был готов к бою, прибегая порой к предупредительным и необоснованным выпадам по отношению к окружающим. Этот человек, с которым практически невозможно было ужиться, тем не менее терпеть не мог одиночества.

Сотрудники, обожавшие Пирса, понимали, что в основе его поведения лежит это самое ощущение ненадежности. Среди тех, кто не любил и не понимал Пирса, многие занимали довольно высокое положение в полицейских инстанциях.

Один из близких приятелей Пирса по следственной группе говорил:

— Если у Дерека мало работы, он делается занудой. Надо, чтобы кто-то постоянно давил на него, иначе он начинает скучать и попадает в какую-нибудь историю.

И в этот раз вышло так же.

Во время расследования убийства Линды Манн его внимание привлекла одна девушка, проходившая стажировку в полиции. Было ей тогда лет семнадцать. Через два года ее приписали к полицейскому участку Браунстоуна, находившемуся под юрисдикцией Южного управления отдела уголовного розыска, и она оказалась в подчинении инспектора Пирса. Пятнадцатилетняя разница в возрасте и разница в служебном положении делали их романтические отношения маловероятными.

Однажды вечером, в мае 1987 года, суперинтендент Пейнтер пригласил инспекторов Пирса и Томаса к себе домой для обсуждения штатного расписания. После совещания Пирс вдруг решил навестить свою молодую подчиненную на ее квартире в Браунстоуне. Это решение стало одним из самых неудачных в жизни Пирса.

Одна тридцатипятилетняя знакомая инспектора пыталась отговорить его:

— Не думай, что будешь играть с чувствами этой девчонки так же, как с моими.

Но Пирс, который и без того был сильно похож на Петруччо — неизменного персонажа театральных постановок, — решил всерьез сыграть эту роль. Что из этого вышло, стало ясно, когда в местной газете появилась публикация под заглавием «Полиция расследует внутренний скандал»: «Полиция Лестершира приступила к дисциплинарному расследованию инцидента, в результате которого офицер полиции пострадала от действий полицейского инспектора у дверей своего дома во время ссоры.