Шрифт:
В беловой рукописи (ПБ 18, л. 8).
Тут ощутим явный пробел — отсутствие, по крайней мере, одной строфы между «XXXII» и этой строфой. Дружба, упомянутая в данной строфе, 8–10 (в отличие от ненадежного товарищества, судя по тону XXXI строфы), — это подлинные любовь и понимание, проявленные в Михайловском по отношению к Пушкину его братом, сестрой и семьей Осиповых — Вульф в соседнем Тригорском.
[Последняя строфа]
В беловой рукописи (ПБ 169). Датирована «18 сент. Болдино 1830».
6–11Младым Языковым… Очаровательным стихом.Поэту Николаю Языкову было двадцать три года в начале лета 1826 г., когда он, студент-философ в университете Дерпта, или Дорпата (самодовольно именуемого «Ливонскими Афинами»), был приглашен своим однокашником Алексеем Вульфом в Тригорское (известное в округе как Воронич), усадьбу его матери, Прасковьи Осиповой, соседки Пушкина (см. мой коммент. к главе Пятой, XXXII, 11). В этой, последней, строфе Языков выходит на сцену как дублер Ленского (см. главу Четвертую, XXXI).
Для поэзии Языкова, характерно звучное, претенциозное, радостно-возбужденное кипение (его четырехстопный ямб — подлинная оргия скольжений), сочетающееся, однако, с плоской вульгарностью чувства и мысли. Наш поэт в письмах и стихах бурно восхищался Языковым; но неизвестно, был ли доволен Языков (в его письмах очевидно завистливое неодобрение «ЕО») тем, что знаменитый друг отождествляет его элегии с элегиями явно посредственного Ленского (глава Четвертая, XXXI, 8–14).
Стихи Языкова здесь представляют для нас интерес только в одном отношении — они воссоздают картину сельской жизни Пушкина. Языков посвятил несколько стихотворений Пушкину, Тригорскому и даже домоправительнице Пушкина. «A. C. Пушкину», 1826 (строки 1–4):
О ты, чья дружба мне дороже Приветов ласковой молвы, Милее девицы пригожей, Святее царской головы!..Далее Языков вспоминает только что прошедшее золотое лето, когда Пушкин и он (строка 10) —
Два первенца полночных муз— заключили поэтический союз, в то время как горячий пунш, приготовленный молодой Зизи — Евпраксией Вульф) (строки 17–21):
…могущественный ром С плодами сладостной Мессины, С немного сахара, с вином, Переработанный огнем, Лился в стаканы-исполины…Завершаются эти сорок строк следующим образом:
И простодушная Москва, Полна святого упованья, Приготовляет торжества На светлый день царевенчанья, — С челом возвышенным стою Перед скрижалью вдохновений И вольность наших наслаждений И берег Сороти пою!В более пространном стихотворении того же года, «Тригорское» (посвященном Прасковье Осиповой), Языков вновь воспевает:
…Сороть голубая, Подруга зеркальных озер И наслаждения купания: Как сладострастна, как нежна Меня обнявшая наяда!И, наконец, в другом стихотворении, посвященном Осиповой, 1827 (строки 17–19, 24–30):
И часто вижу я во сне: И три горы, и дом красивый, И светлой Сороти извивы… И те отлогости, те нивы, Из-за которых вдалеке, На вороном аргамаке, Заморской шляпою покрытый, Спеша в Тригорское, один — Вольтер, и Гете, и Расин — Являлся Пушкин знаменитый.(«Аргамак» — крупная, худая, длинноногая лошадь азиатского происхождения).
В конце своего последнего посещения Михайловского, после похорон матери, Пушкин перед возвращением в С.-Петербург писал Языкову 14 апр. 1836 г. из Голубова (усадьбы Вревских, расположенной близ Тригорского и Михайловского): «Отгадайте, откуда я пишу к Вам, мой любезный Николай Михайлович? из той стороны… где ровно тому десять лет пировали мы втроем [третий был Алексей Вульф]; где звучали Ваши стихи, и бокалы с Емкой [енка, шутливое дерптское, т. е. немецкое — искажение жженки [96] ]; где теперь вспоминаем мы Вас — и старину. Поклон Вам от холмов Михайловского, от сеней Тригорского, от волн голубой Сороти, от Евпраксии Николаевны [баронесса Вревская, урожденная Вульф], некогда полувоздушной девы [Пушкин пародирует здесь своего собственного „ЕО“, глава Первая, XX, 5], ныне дебелой жены, в пятый раз уже брюхатой…».
96
Русское «ж» или «жж» (звучит одинаково) транслитерировалось бы во французском в «j», которое в немецком прозвучало бы как наше «е»; отсюда «жженка»=«енка».
Пушкину оставалось прожить год и девять с половиной месяцев.
13–14Вергилий также заявляет, что вешает свою «звонкую свирель» на «священную сосну». «Буколики. Эклога VII»:
hic arguta sacra pendebit fistula pinu. <пусть на священной сосне моя звонкая флейта повиснет. Пер. С. Шервинского>.Последние пять строф были завершены 18 сент. 1830 г. в Болдине.