– Не бойся, – мягко пошутила Малиха, – вокруг столько сильных мужчин, утонуть не дадут. Да и не слышала я, чтоб плоты тонули, а период дождей уже прошел. Ну разве какая гроза накатит… тогда причалят к берегу.

Сама она беспокоилась совсем о другом. Хотя и знала заранее, из пояснений матушки, что за командиром следят, но надеялась, что он сумеет выбрать момент и сказать ей хоть несколько слов о том, ради чего служит неприятному жирному бандиту, изображающему из себя господина. Или хотя бы договорится об условных словах и жестах.

Но дни шли за днями, а он словно забыл или никогда не знал, ради чего они с Кором едут в противоположную сторону от места, куда так стремились. Ни одного словечка или взгляда, ни намека, ни улыбки. Даже в тот раз, когда Хасит тихо сказал возле повозки, что за ними гонятся бандиты, и Мальяра немедленно просунула ему в щель приоткрытой двери кошель со своими пакетиками, число которых основательно пополнила после путешествия по базару Шархема. И снова сероглазый командир, которому, по мнению болтушки, нисколько не подходило и его тюремское имя, словно не понял, по чьему плану действовал вор, и накричал на нее вместо того, чтобы хоть взглядом сказать «спасибо».

Вот и сегодня Мальяра решительно влезла в утреннее происшествие и, пользуясь немыслимой смесью методов болтушек, кокеток и глупышек, сумела осадить наглого бабника, решившего проникнуть в их шатер в прорезанную дыру. Девушки ее потом два часа зашивали, хихикая над словами вдовы, что бедный мужчина просунул только руку. Да он сам почти до половины влез и тащил к себе перепугавшуюся Сайху, когда Малиха сбоку нанесла молниеносный удар колючкой акации. И теперь вовсе не жалеет, что со злости схватила ту, которая смазана особым зельем. Пусть наглец несколько деньков помучается нестерпимой чесоткой, появляющейся только с наступлением вечера.

И снова все поняли, что вдова остановила резню, слышала она слова Тулоса. Только Лаис словно опять ничего не заметил: ни ее поступка, ни ее саму. А потом принял решение плыть на плотах, не спросив Мальяру, как она это перенесет, и даже не поставив в известность о перемене своих планов.

А ведь все в отряде видели, как он за нее заступился тогда, на тропе, и не подумали бы ничего особого, если бы он и дальше интересовался ее делами и здоровьем. Хотя бы Кору слово сказал… Нет, словно не видит мальчика, когда Хасит катает его на своей лошади или на стоянках водит умываться к ручью.

Как ни крути, получается, это Лаис специально так себя ведет, стало быть, не понравился ему план Тмирны и не принимает он болтушку в напарники. И это больнее вдвойне, потому как сама Мальяра теперь ни за какие сокровища не откажется от этого контракта. Для нее это возможность вернуться к сестрам не предательницей и не просительницей, открыто смотреть всем в глаза. И не терзаться угрызениями совести, прося помощи матушки в поиске достойной работы.

– Собирайтесь, – постучав, скользнул в двери Хасит, – уходим. Все готово.

– Который наш плот? – завязав платок, Малиха принялась складывать в корзинку фрукты со стола. Все равно за них заплачено, а у воды аппетит всегда лучше.

– Последний, – тонко усмехнулся вор, – скажите спасибо мне. Сможете полюбоваться на голых мужчин, зато вас никто не увидит.

– Спасибо, но не думаю, что мужчины тебе это простят, – усмехнулась в ответ Малиха, отлично понимая, о чем он говорит. Сетка, в которой можно было спокойно купаться, не опасаясь утонуть или отстать, отдаленно похожая на огромный садок для рыбы, всегда привязывалась у кормы плота.

– А я никому не скажу, что это был мой совет, пусть думают на командира, – подхватывая сразу два узла и корзину, спокойно сообщил вор и подмигнул Кору: – Правда же, воспитанник?

– Я тебя не выдам, – пообещал малыш и сосредоточенно глянул на чуть замешкавшуюся у зеркала мать. – Ты не бойся, мам… я буду осторожным.

– А он что, не умеет плавать? – сразу насторожился вор.

– Умеет. – Бледная улыбка, скользнувшая по лицу вдовы, показалась больше похожей на гримасу, но только на миг. Малиха сразу взяла себя в руки и кротко пояснила: – Но очень увлекается… если не проследить, будет плавать, пока не посинеет.

– Ничего, за этим я присмотрю, – успокоился Хасит, пропустил женщин вперед и пошел позади них, бдительно поглядывая по сторонам.

Когда женщины ступили на причал, первые два плота уже отчалили и потихоньку выбирались на стрежень, а на последнем, нетерпеливо постукивая ногой, их ожидал командир и двое охранников, выбранных бывшим вором из уроженцев Торема. Кроме них на плоту было трое плотовщиков, уже занявших свои места у багров и руля.

Едва проводник ступил на чуть покачивающийся настил из неструганых досок, старший плотовщик выкрикнул короткую команду, второй сдернул веревку, и плот медленно, словно нехотя, отодвинулся от берега.