Шрифт:
– Умею.
– Здорово! – скривился парень. – Правда, что ли?
– Не веришь?
Павел пожал широкими плечами.
– А правду говорят, что, если порчу снять, она тому, кто ее навел, обратно вернется?
Глория замешкалась с ответом. Насчет «возвращения» порчи она не думала.
– Хочешь проверить? – усмехнулась она, адресуя вопрос не столько к гостю, сколько к самой себе.
Парень колебался. Он уже начал привыкать к постоянной трезвости. В сущности, жить можно. И мать не орет, не психует. И деньги сохраннее. И времени свободного хоть отбавляй. Только куда его девать-то, время?
– Обойдусь, – вздохнул он. – Мать жалко. Если я опять запью, она с ума сойдет.
– Ну да, – кивнула Глория.
Павел молчал, собираясь с духом.
– А вы… настоящая знахарка? – наконец решился он приступить к тому, за чем пришел. – Ведьма? Ой, простите… не то слово выбрал. Сейчас таких людей экстрасенсами называют и по телику показывают. Вы – из них?
– Ты действительно хочешь знать?
– Очень хочу! Я никогда живой ве… знахарки, тьфу… э-э… экстрасенса не видел.
– Тогда смотри.
Молодой человек с жадным вниманием уставился на Глорию, пытаясь понять, что в ней такого особенного, чего нет в других людях. Вроде ничего… а вроде есть что-то. Темная глубина в глазах, странное выражение лица… не то сожаление, не то отпущение грехов. За ее улыбкой скрывается горечь. И ожидание признания.
«Я прокололся! – вспыхнуло в уме гостя. – Она догадывается. И ждет. О, черт… черт! Она меня раскусила!»
– Вы замужем? – чувствуя, как деревенеет от волнения язык, рискнул спросить он.
– Была.
– Простите, я… не имею права… но очень хотелось бы знать…
– Как я к тебе отношусь?
– Д-да… то есть нет… я в смысле…
– Смысл целую вечность не менялся, – усмехнулась Глория.
– Я… кажется… люблю вас! – выпалил Павел и весь внутренне сжался. – С первого взгляда!
Так, будучи подростком, он на спор зимой прыгнул в прорубь на речке, где бабы по старинке полоскали белье. Над ним смеялись, а он, стуча зубами от холода, шел домой по снегу босиком. Потом свалился с воспалением легких, еле мать его выходила.
– Это жажда опьянения, – спокойно вымолвила Глория. – Потребность заменить водку другим видом наркотика. Ты очнешься.
Она вдруг вспомнила свою первую любовь. Его тоже звали Пашей. Павел Нефедов{Подробнее читайте об этом в романе Н. Солнцевой «Копи царицы Савской».}. А потом оказалось, что и не любовь это была вовсе.
Гость попытался возразить, но губы не слушались. Прошла минута, прежде чем он справился с оцепенением и выдавил:
– Вы верите в судьбу? Не зря же меня потянуло в ваш дом. Мне обязательно было нужно встретиться с вами.
– Фатум, – пряча иронию, кивнула Глория. – Роковая страсть.
– Вы шутите, а мне не до смеха, – насупился парень. – Я только и думаю о вас. Даже сестренка заметила. Хотя ей, кажется, не до меня было. Проблемы у нее.
При упоминании о сестре у Глории испортилось настроение. Веселиться вроде как не уместно. И плакать повода нет.
– Вы ясновидение практикуете? – осмелел Павел.
– Пробую, – не стала отпираться она. – Иногда получается.
– Я не для себя прошу. Для сестры. Она какая-то нервная стала, дерганая. Может, у нее с мужем нелады? Он спортсмен, хоккеист. Небось изменяет ей, а она мучается, страдает. Вы можете сказать?
Глория ждала чего-то подобного. Не мог Павел прийти и не заговорить о сестре. Она опустила веки и вздохнула. Чаша сия ее не миновала.
– Дело не в муже.
Гость заерзал в кресле, предчувствуя недоброе.
– Алина хорошая, – пробормотал он. – Я ее уважаю.
– Она погибла.
Молодой человек замер, не в силах поверить услышанному. Он сглотнул и замотал головой.
– Если хотите меня отшить, так и скажите. Алина тут ни при чем.
– Ее больше нет, – твердо произнесла Глория, проклиная свое правдолюбие. Неужели нельзя солгать? Подарить Павлу еще сутки покоя?
Его красивое лицо исказила судорога. Он по-своему любил сестру, гордился ею. К кому еще он мог приехать, излить душу, попросить помощи? Пусть Павел не особо нуждался в поддержке Алины, но все-таки было приятно сознавать, что в огромном чужом городе у него есть родня.
– К-как? Когда… это случилось?..
Глава 20
Москва
По пути на работу Лавров попал в пробку. Он ненавидел ожидание, пока двинется с места застывший поток транспорта. Пересаживаться на метро – тоже не выход. Остается терпеть.