Шрифт:
— Да, правильно… — еще больше насупилась чертовка. — Значит, отпилят рога. А они так долго потом отрастают!
— Геннадий, партия поручает тебе взять койку Матильды и переставить ее в каюту Сереги. Серега, ты ему поможешь.
— А? Ладно, сейчас… а зачем? — насторожился Чертанов.
— Ну ты рассуди немножко — не в трюме же этой пассажирке спать? Раз она больше никуда не исчезнет, ей надо спальное место выделить.
— А почему у меня в каюте?!
— А потому что ты напортачил — к тебе и подселим. Тем более, что ты ей больше всех нравишься — вон, следы на роже. В лазарет, кстати, зайди, йодом помажься или пластыри налепи… Может, у нее ногти ядовитые.
— Не ядовитые! — возмутилась Стефания. — И я не собираюсь жить в каюте с этим… с этим… с этим ничтожным смертным, из-за которого я теперь прогуляю работу!.. ой, как разъярится инспектор Небирос…
— А ты кем работаешь-то? — заинтересовался Колобков.
— Я слежу за мегапантаклями, с которых управляют муками душ на Огненном Озере номер двадцать девять. Чтобы они не портились, руны не стирались, чары не выветривались… И меня постоянно шпыняют — там такие тупые бесы, у них все всегда ломается! — возмущенно поделилась Стефания. — Криворукие, безмозглые, и все время за задницу схватить норовят!
— И ты еще кобенишься, Серега? — нахмурился Колобков. — Да она ж тоже сисадминша, коллега, блин, твоя! Подселим в твою каюту, и точка!
Глава 23
Атеисты среди людей самые мрази!
Бог (любой)
Эйкрийский рассвет застал «Чайку» в паре миль от границ моря Тусклости. Разглядеть эту границу оказалось нетрудно — прозрачные воды, насквозь освещенные тепорием, сменились темными-претемными. На Земле такое смотрелось бы в порядке вещей, но на Эйкре, где тепорий пропитывает воду до самого дна — довольно странно. В этом мире подземные животные не слепы, а глубоководные рыбы не пользуются фонариками — днем на Эйкре светло везде, даже в наглухо запертом погребе.
Чертанов выглядел помятым и не выспавшимся — эту ночь он провел в трюме. Ночевать в одной каюте с чертом, пусть и миловидной шатенкой, он не согласился бы ни за какие коврижки. Хотя спать на куче жемчуга оказалось потрясающе жестко и неудобно…
— Серега! — гавкнул ему в ухо шеф, незаметно подкравшийся сзади.
— А?! Что?! Что такое?! — всполошился Чертанов, в последнее время ставший удивительно дерганым.
— Да ничего, — ухмыльнулся Колобков. — Просто ты забавно вопишь. Деды еще спят?
— А… да, наверное… Бородатый точно спит.
— А Валерка как?
— Ходить понемножку начинает.
— Ну, отнеси ему цветов, персиков каких-нибудь… и почитать чего-нибудь. Я тот детектив дочитал, отнеси его.
— Он же на португальском…
— И поэтому я так и не понял, кто все-таки убийца, — печально согласился Колобков. — Ладно, пофиг. Василь Василич, так что ты там надумал?
Фабьев, Угрюмченко, Грюнлау, Света и Стефания совещались насчет того, стоит ли идти напрямик через это море, или все же лучше обойти. Теперь, когда на судне появился кто-то, более-менее разбирающийся в здешних реалиях, жизнь немного облегчилась — Стефания сразу же разъяснила, что это за море Тусклости, и почему у него такая странная вода.
— Это большая колония рачков-светоедов, — пояснила она, кутаясь в шаль, забытую Матильдой Афанасьевной. Привыкшей к температурам Ада девушке все время было холодно. — Они крохотные, меньше миллиметра в длину, но их тут квадриллионы. Они процеживают воду сквозь себя и питаются тепорием — это их главная пища. Поэтому вода здесь всегда темная.
— Вот вредители! — возмутился Угрюмченко, взлетая прямо на стол. При его теперешнем телосложении сидеть на стуле было трудно. — Этак они со временем все освещение сожрут!
— Не сожрут. На дне эйкрийских океанов очень много тепориала — нечто среднее между растением и грибом, похоже на красную водоросль, только черная. Тепориалы обволакивают и поглощают любые органические вещества, оседающие на дно, в том числе и трупы светоедов. А из них производят тепорий — он попадает в воду, а оттуда проникает и в воздух. Так что без света и тепла Эйкр не останется еще долго.
— Тогда ладно, — успокоился судовой механик.
— Меня вся эта химия не волнует, — напомнил Фабьев. — Ты мне что скажи — идти-то там можно? Не вредно судну? А то черт его знает…
— Да, я знаю! — огрызнулась чертовка. — Прекрати все время меня поминать! Это не опасно — юберийские и ваннвайгские галеры тут плавают, даже охотятся.
— На кого?
— Тут китов много. Рачки-светоеды — это ведь тоже планктон. А на Ваннвайге очень ценят ворвань и китовый ус.
— А, ну если тут даже китобои ходят… — успокоился штурман. Но гидролокатор, тем не менее, отключать не стал.
«Чайка» вошла в море Тусклости. И ничего особо не изменилось — все точно так же, как и раньше, только вода темная. Сначала все настороженно смотрели за борт — очень уж привыкли к наисветлейшему, наипрозрачнейшему океану Эйкра. Но постепенно тревога прошла.