Шрифт:
— Человек за бортом!!! — донеслось из ходовой рубки.
Глава 3
Ничего, разместимся как-нибудь. В тесноте, да не в обиде.
Эдвард Хайд
Василий Васильевич мог поклясться, что еще минуту назад на несколько миль вокруг не было ничего, кроме соленой морской воды. И вдруг из-под нее как будто вынырнули эти трое! Ну вот откуда они взялись?
Целых три старика, сидящие в дырявой лодке, доверху заполненной водой. Причем, что самое удивительное, даже не думающие тонуть! Лодка погрузилась по самые бортики, но дальше словно начиналась мель. А никакой мели не было и в помине — уж в этом-то опытный моряк был уверен на все сто.
Когда их подняли на борт, команда и пассажиры «Чайки» с равным удивлением уставились на неожиданных гостей. Конечно, все были очень рады наконец-то встретить живые души, возможно, способные объяснить, что за чертовщина тут творится. Или хотя бы посочувствовать несчастным туристам, у которых уже голова кругом идет от всех этих загадок природы.
Но, похоже, пришельцы вовсе не собирались рассеивать сгустившуюся мглу. Наоборот — они явно вознамерились стать еще одной загадкой.
Уж очень странными оказались эти трое.
Первый — весьма крупных габаритов, похожий на копну сена. Лицо все в морщинах, красное, как помидор, нос вообще лиловый и здоровенный, губы очень толстые, но этого почти не видно за шикарной седой бородищей, спускающейся чуть ли не до колен. Волосы такой же длины — настоящий волосяной плащ до пят. Глаза сонные, слипающиеся, руки пухлые, как окорока, а пальцы удивительно коротенькие. Одет во что-то вроде пижамы свободного покроя, голову украшает нечто, похожее на ночной колпак. Обут в остроносые туфли.
Его звали Каспаром.
Второй — худощавый, но кажется толще из-за нескольких одеяний, надетых одна поверх другой. Две пары просторных туник с широченными рукавами, плащ-покрывало с длинным подолом, еще какие-то странные одежки… И уйма карманов. Обут в мягкие кожаные чувяки. Лицо сморщенное и пожелтевшее, азиатские черты, впалые щеки, раскосые глаза, пальцы очень длинные и хрупкие. Ногти накрашены черным лаком. На голове ни волосинки — светящаяся лысина. Зато есть длинные седые усы до самых плеч и коротенькая бородка.
Его звали Бальтазаром.
Третий — средней комплекции, морщинистый, но кое-какие бицепсы еще присутствуют. Чернокожий, волосы седые, кудрявые, но ни усов, ни бороды нет. Черты лица прямые, четкие, на подбородке огромная бородавка. Одет крайне скромно — только юбка до колен, похожая на слегка увеличенную набедренную повязку. Босой. На груди татуировка — орел, раскинувший крылья. Под мышкой держит громадную книгу в переплете из натуральной кожи, а за ухом — раскрашенная деревянная палочка, похожая на декоративную зубочистку.
Его звали Мельхиором.
И они, в свою очередь, недоуменно рассматривали пассажиров «Чайки».
— Какой странный корабль… — задумчиво огляделся Бальтазар. — Без парусов, без мачт…
— Одна мачта есть, вот! — указал Мельхиор.
— Она деревянная?
— Нет…
— Значит, это не мачта.
— А? Что? Что здесь происходит?
— Ты опять уснул, старый дурак! — прикрикнул на Каспара Бальтазар.
— Неправда!.. хррр-пс-пс-пс… что? Я не сплю, не сплю! А где это мы?
— Смотрите, наша лодка! — обрадованно указал на красивую старинную шлюпку Мельхиор. — Та, которую у нас украл демон!
— А-а-а, помню… — закивал Каспар. — Помню, помню! Помню, помню! Помню… а о чем это мы?…
— Жалко, мы его не поймали, а то бы я его… а что обычно делают с демонами? — задумался Бальтазар.
— Пригласил на чай? — предположил Мельхиор.
— Угостил печеньицем? — добавил Каспар.
— Ну, что-то в этом роде, — неуверенно согласился Бальтазар. — Послушайте, а разве мы этот корабль вызывали?
— Мы вызывали корабль? — удивился Каспар. — Когда?
— И зачем? — добавил Мельхиор.
— Затем, что наша лодка утонула, и мы все мокрые, — отжал рукава Бальтазар.
— А, так это я из-за этого мокрый! — обрадовался Каспар. — А я-то уж думал, что… хотя это тоже. Где мои пеленки?
— Утонули вместе с лодкой?
— Нет, у меня где-то одна осталась… — начал копаться по карманам Бальтазар. — Груша… мед… чей-то зуб… чей это зуб? Никто зуба не терял?
— Кажется, у меня одного не хватает, — ощупал языком дупло Мельхиор. — Дай померить… нет, великоват.