— Привести их сюда!

Тотчас же он покраснел до ушей и уже хотел было попросить извинения. Но, заметив, что ни граф, ни дежурный паж не удивились его приказанию, промолчал. Паж, как ни в чем не бывало, отвесил низкий поклон и, пятясь задом, вышел из комнаты, чтобы исполнить королевскую волю. Том ощутил прилив гордости и еще раз сознался себе, что звание короля имеет свои преимущества.

«Право, — думал он, — осуществилось все, о чем я недавно мечтал, читая старые книги и воображая себя королем, который диктует законы и приказывает всем окружающим: сделайте то, сделайте это. Никто не смеет ослушаться меня или перечить моей воле».

Двери распахнулись; один за другим провозглашались громкие титулы, и входили вельможи, носившие их; половина зала наполнилась знатью в великолепных одеждах. Но Том почти не сознавал присутствия этих господ, так он был захвачен другим, более интересным делом. Он рассеянно опустился в тронное кресло и впился глазами в дверь, не скрывая своего нетерпения; собравшиеся лорды, видя, что король кого-то ждет, не решались тревожить его и стали тихонько болтать о разных государственных делах вперемежку с придворными сплетнями.

Немного погодя послышалась мерная поступь солдат; в зал вошли преступники в сопровождении помощника шерифа и взвода королевской гвардии. Помощник шерифа преклонил перед Томом колено, поднялся и отошел в сторону; трое осужденных, как упали на колени, так и остались; гвардейцы поместились за троном. Том с любопытством разглядывал преступников. Какая-то подробность в костюме или наружности мужчины пробудила в нем смутное воспоминание.

Том разглядывал преступников.

«Этого человека я как будто уже где-то видел, — подумал он, — но где и когда — не припомню».

Как раз в эту минуту мужчина быстро поднял голову, взглянул на Тома и столь же быстро опустил ее на грудь, как бы ослепленный блеском королевского величия; но для Тома было достаточно и одного мгновения, чтобы разглядеть его лицо.

«Теперь я знаю, — сказал он себе: — это тот самый незнакомец, который вытащил Джайлса Уитта из Темзы и спас ему жизнь в первый день нового года; день был такой ненастный, ветреный. Самоотверженный человек, благородный и смелый. Жалко, что он стал преступником и замешан в такое печальное дело… Я отлично помню, в какой день и даже в котором часу это было, потому что часом позже, когда на башне пробило одиннадцать, бабка Кэнти задала мне такую восхитительную и чудесную по своей свирепости трепку, в сравнении с которой все предыдущие и последующие могут показаться нежнейшими ласками».

Том приказал увести на время женщину с девочкой и обратился к помощнику шерифа:

— Добрый сэр, в чем вина этого человека?

Шериф опустился на колено.

— Смею доложить вашему величеству, он лишил жизни одного из ваших подданных посредством яда.

Жалость Тома к преступнику, а также восхищение его смелым поступком претерпели жестокий удар.

— Его вина доказана?

— Вполне доказана, ваше величество!

Том вздохнул и сказал:

— Уведите его, — он заслужил смерть… Это жаль, потому что он человек храбрый… то-есть… я хочу сказать, что у него такой вид…

Осужденный внезапно почувствовал прилив энергии и, в отчаянии ломая руки, стал умолять «короля» прерывающимся, испуганным голосом:

— О, государь, если тебе жалко погибшего, сжалься и надо мной! Я невиновен, и улики против меня очень слабы; но я говорю не об этом; суд надо мною уже совершен, и отменить приговор невозможно, но я умоляю только об одной милости, ибо та кара, на которую я осужден, выше всех моих сил. Пощады, пощады, о добрый король! Умилосердись, внемли моей мольбе: прикажи, чтобы меня повесили!

Том был поражен. Он не ждал, что просьба закончится такими словами.

— Какая странная милость! Разве тебя ведут не на виселицу?

— О, нет, мой добрый государь. Я осужден быть сваренным в кипятке.

При этих неожиданных и ужасных словах Том чуть не свалился с трона. Опомнившись от изумления, он воскликнул:

— Будь по-твоему, бедняга! Если бы даже ты отравил сто человек, ты не будешь предан такой мучительной смерти!

Осужденный припал головой к полу, изливаясь в страстных выражениях благодарности, и закончил такими словами:

— Если когда-нибудь тебя постигнет беда, — чего, боже, избави! — пусть тебе зачтется твоя милость ко мне.

Том повернулся к графу Гертфорду.

— Милорд, возможно ли, чтобы этого человека осудили на такую жестокую казнь?

— Таков закон, ваше величество, для отравителей. В Германии фальшивомонетчиков варят живыми в кипящем масле, — и не вдруг, а постепенно, спускают их на веревке в котел, сначала ступню, потом ноги, потом…

— О, умоляю тебя, милорд, замолчи! Я не могу этого вынести! — воскликнул Том, закрыв лицо руками, чтобы отогнать ужасную картину. — Заклинаю тебя, милорд, отдай приказ, чтобы этот закон отменили. Пусть несчастных не подвергают больше таким отвратительным пыткам.