В ответ у одной палатки отвернулась пола и оттуда, позевывая на ходу, выбрался Митька Небогатиков: босой, голый до пояса, а снизу облаченный в неимоверно потертые джинсы.

— Начальству, как говорит Ярулла, салат оливейкум!.. А тебе, Петрович, обыкновенное здрасте, — сказал Митька и, подтянув сползшие ниже положенного иностранные портки, неторопливо приблизился к главному инженеру.

— Слушайте, вы!.. Что здесь происходит? — спросил несколько повышенным тоном Левант.

— Меня зовут Дмитрий Никонович. А фамилия Небогатиков, — приветливо уставившись в начавшее розоветь лицо инженера, отрекомендовался Митька. — А находитесь вы, товарищ Левант, в данный момент на территории летнего стана бригады Михаила Ивановича Громова.

— Слушайте, вы… То есть Дмитрий Николаевич…

— Никонович, — с той же приветливостью поправил Митька, чем вызвал одобрительную улыбку на круглом, как репа, и почти столь же выразительном лице водителя Старикова.

— Ну, хорошо, хорошо, пусть будет Никонович. Между прочим, меня это сейчас мало интересует!

— Тем более. А Михаила Ивановича я вам представлю ровно через три минуты. Но и он вам скажет то же самое: наша бригада с двадцатого июня трудится, как говорится, не покладая рук на монтаже двухниточной теплотрассы: тянем от ТЭЦ до городка нефтяников.

— И это вы называете работой? — с трудом сдерживая возмущение, спросил Левант.

— Так точно. И не простой, добавим, — по-прежнему вежливо, но, как показалось Леванту, уже совсем издевательским тоном ответил Митька. — Полагаю, что вам, как человеку высокообразованному, известно, что чем больше мы будем стремиться к коммунизму, тем привлекательнее для нас с вами должен становиться труд! Верно я понимаю установочку?

Нет, положительно этот чернявый парень с наколотой на груди диковинной птицей о четырех лапах решил поиздеваться, и над кем — над главным инженером стройуправления! Но Левант не успел поставить на место дерзеца удачно сложившейся в голове фразой: «А как вы думаете — нахалы и при коммунизме уцелеют?!» Не успел, потому что к машине подошли еще шестеро полуголых, загорелых до кофейного колера и лоснящихся от пота парней во главе с самим бригадиром, державшим в руках футбольный мяч.

— Якову Матвеевичу — физкультпривет! — весело обратился к Леванту Михаил. — Вот кстати, что вы решили нас проведать: есть к вам один существенный вопросик.

— Нет, уж разрешите, товарищ Громов, сначала мне задать вам один… существенный вопросик! — не без язвительности оборвал речь Михаила Левант. — Нас с товарищем Стариковым весьма интересует: кто отвечает за работу на этом участке?

— Странный вопрос, — на лице Михаила действительно отразилось удивление. — По-моему, наряд на сварку трубопровода был выписан нашей бригаде по вашему личному распоряжению.

— И это вы называете сваркой?

Яков Матвеевич выразительно щелкнул пальцем по туго накачанному мячу.

Михаил неожиданно рассмеялся. Дружно загоготали и все окружавшие Леванта парни.

— Ну, цирк! — восхищенно пробормотал Петя Стариков.

— Очень хорошо, что вы, Яков Матвеевич, сможете собственными глазами убедиться… Хватит! — Михаил окинул недовольным взглядом не к месту развеселившихся парней и продолжил: — Хорошо, потому что мы именно вас считаем своим…

Так как Громов запнулся, Небогатиков подсказал:

— Боссом!

— Товарищ Небогатиков! — Михаил так выразительно взглянул на Митьку, что тот предпочел укрыться за широкой спиной Глеба Малышева.

— Короче говоря, товарищ Левант, в пять часов у нас побудка, полчаса на разминку, затем кушанье, завтрак, а в шесть начинается рабочий день. И — не посчитайте за похвальбу — работают все эти славяне…

— Как шведы! — снова не утерпел Митька.

Не очень ярким, словно не совсем еще проснувшимся поднимается ранним июльским утром над освеженной росой степью красное солнышко.

Куда ярче вспыхивают вдоль траншеи трубопровода огни газосварочных аппаратов: один, другой, третий. Словно перемигиваются.

С каждым часом настойчивее начинают пригревать, а затем и припекать обнаженные торсы сварщиков солнечные лучи. Но разве можно сравнить даже полуденное пекло с жаром ослепительно голубой струйки, которая плавит металл, словно топкий воск, и намертво приваривает один к другому отрезки трубопровода.