Что это за суп — картошка да баранина? Варить так варить! И Маша сбегала до дому, принесла луку, квашеной капусты, молодого укропчику подергала, пяток яичек захватила. Ну и замешкалась.

И когда потные, усталые, не так от работы, как от того, что работа с утра не ладилась, парни пришли к будке, суп хоть и был хорошо заправлен, но не готов. Покипеть бы ему еще полчасика.

Может быть, в другое время Федор Бубенцов, несмотря на свой требовательный, придирчивый нрав, и простил бы поварихе ее нерасторопность, но в тот день бригадир был разгорячен и зол до крайности.

— Да пропади ты пропадом такая работа! Провозились до обеда, а сработали на грош!

А тут еще эта курносая! Крутится с самого утра, как курица в соломе, а ничего не приготовила.

Не готов, правда, был только суп. Но когда человек «не в себе», ему и солнце темнее лучины светит.

— Чего же ты скалишься? — спросил Федор Машу, чуть ли не с ненавистью глядя на ее круглое, раскрасневшееся от волнения лицо и почему-то особенно обижаясь на выбившуюся из-под косынки белокурую челочку.

Маша действительно улыбалась. Но что это была за улыбка!

— Что же мне теперь — плакать из-за вашего супа! Вот еще! — собрав все свое мужество, ответила она Бубенцову.

Нехорошо все-таки обижать девушку, да еще при людях. Что она ему — жена или кто?

— А вдруг заплачешь!

— Как же! Обождите здесь, а я за слезами побегу, — сказала Маша, хоть и чувствовала, что бегать за слезами ей далеко не придется.

— Вот ты какая…

На одну минуту присутствовавшим при стычке трактористам, да и Маше показалось, что гнев у Федора утих. Но это было не так. Только какое-то решительное действие могло разрядить приступ злобы, который прямо огнем жег Федора изнутри.

Бубенцов шагнул мимо Маши к клокочущему под крышкой ведерному чугуну с супом и пинком опрокинул его в костер. Зашипело на углях, разлилось по земле вкусное варево. Белое облачко пахучего пара поднялось в воздух и моментально растаяло на ветру.

— На! Вперед знать будешь.

— Э-эх! — вырвался отчаянный возглас у одного из трактористов.

— А-ать! — почти сразу же восхищенно воскликнул второй.

Парня порадовала Маша Аникеева, которая звонко огрела прославленного бригадира деревянным половником в аккурат по тому месту, откуда у Федора лихо закручивался чуб.

Не гнев, не злоба и не обида даже, а отчаяние толкнуло девушку на такой решительный поступок.

— Есть! В котором ухе звенит, Федор Васильевич? — одобрительно пробормотал спокойный и дюжий помощник бригадира — Михаил Головин.

Семь трактористов из восьми — восьмым был сам Бубенцов — похвалили поступок Маши. В самом деле, что это за дурость? Смотри, сколько баранины пропало, а ребята голодные.

— Не было меня рядом, — сетовал Головин впоследствии, — я бы его, черта, в таком разе укоротил.

В тот же вечер происшествие в таборе обсуждало все село. Но не успели еще колхозники как следует поругать Бубенцова за недостойное поведение, как Федор «отмочил» такое, что и совсем сбил с толку весь народ.

На другой день под вечер, — а было как раз воскресенье, — он нежданно-негаданно заявился в дом Аникеева. Нарядился в новый костюм, побрился, подстригся и пришел как гость. Рослый, чубатый, подтянутый, — красота-парень!

Вошел в горницу чин-чином. Вежливо поздоровался, помолчал. Молчали и Маша, и ее отец.

А по селу, от избы к избе, как на крыльях, неслась уже весть, что Бубенцов направился в гости к Аникеевым: «Будто так и надо. Ну, не бесстыжие после этого у парня глаза?»

— Вот что, Алексей Петрович, и вы, Марья Алексеевна, — заговорил, наконец, Федор. — Пришел я к вам не прощенья просить, потому что сам себе не могу простить безобразного поступка. Верите?

Отец промолчал, но дочь прошептала:

— Верим, Федор Васильевич. Как же…

Взглянула на парня украдкой и сразу поняла все. Как же забилось в груди неспокойное сердце!

— Тогда, если не держите на меня зла, прошу вас… и Настасью Петровну…

— Мать где? — почувствовав в словах Федора что-то значительное, спросил у дочери Аникеев.

— В правление ее позвали. — Маша приподнялась, как бы собираясь побежать за матерью.

— Ничего. Перескажете ей мою просьбу, — сказал Федор.

Девушка опустилась на лавку. Она не могла уже оторвать от нежданного гостя темных пугливых глаз.

Не обмануло Машу девичье чутье. И не показались ей такими нелепыми, как многим, наблюдавшим всю историю со стороны, ни приход Федора Бубенцова, ни его сватовство. Правда, неожиданно все получилось.