Шагая за бабкой, Глеб то и дело оглядывался, чтобы запомнить обратный путь, и вскоре понял, что вообще перестал ориентироваться в этой глухой темной чаще. Теперь, доведись им возвращаться к плоту, он бы просто не знал, в какую сторону идти. Судя по встревоженному выражению на распухшем лице Пистолетца и тому, как растерянно тот вертел головой, лузянин думал примерно о том же.

«Ничего, – успокаивал себя Глеб. – Живы будем – выберемся. Не съест же нас эта Баба-Яга, в конце-то концов. А вот если накормит и хотя бы парня на ночь пристроит – вообще красота будет». За Сашка мутант действительно начинал все сильнее и сильнее волноваться. Паренек как потерял сознание, так больше и не приходил в себя. Глеб откуда-то помнил (сама информация в голове нашлась, а вот источник остался неизвестным), что после многочисленных укусов пчел у некоторых особо чувствительных к пчелиному яду людей может даже наступить летальный исход. Так то пчелы! А тут вообще неведомо кто. Судя по тому, как сильно распухли покусанные места у самого Глеба и как их нестерпимо жгло, яд у летающих псевдопауков был той еще гадостью.

Идти, к счастью, пришлось недолго. «Баба-Яга» остановилась перед какой-то поросшей мхом грудой старых поваленных деревьев. Глеб сначала подумал, что старуха просто не может через нее перебраться. Но та, и без того согбенная, наклонилась еще ниже и открыла в этой «груде»… дверь. Та располагалась настолько низко, что, казалось, вела прямо под землю. Впрочем, почти так оно и было. Жилище «ведьмы» представляло собой довольно просторную землянку, а те старые стволы, что Глеб принял за беспорядочную груду, служили ей крышей.

Вниз вели бревенчатые ступеньки со стесанным верхом, по которым старуха словно скатилась вовнутрь. Затем из «дверного проема» показались ее сухие и тонкие, как высохшие ветки, руки.

– Давай, – проскрипела хозяйка землянки.

Глеб поначалу не понял, чего от него хотят. Но руки «Бабы-Яги» повелительно качнулись, и она повторила:

– Давай его сюды!

Стало понятно, что старуха говорит о Сашке. Все казалось логичным, с парнем на руках Глебу все равно было бы не протиснуться в этот лаз – одному-то не застрять бы. Но вот так взять и сунуть паренька в «ведьмины» лапы тоже почему-то сильно не хотелось. Да и как она его удержит, в ней душа-то еле теплится?… Уронит еще!

Тут еще и Пистолетец горячо зашептал на ухо:

– Не надо! Она его – хоп! Дверь – хлоп! И понимать не стали!..

– Поминай, как звали, – машинально поправил мутант, но быстро опомнился, мотнул головой. – Чего несешь-то? Парню плохо совсем! Куда мы с ним? И что она нам сделает? Ты видел вообще, на кого она похожа? Ей сто лет в обед. «Дверь – хлоп!» Что, мы эту дверь открыть не сможем? Да я всю эту ее берлогу разворочу!

– Она ведьма! – не унимался Пистолетец. – Она задолкует и тебя, и меня! Видел, что она с чпелами сделала? Нас задолкует, а Шаска съест. И нас потом съест!

– Подавится, – разозлился вдруг Глеб. В конце-то концов, что он в самом деле, как маленький! Бабы-Яги испугался! Из избушки без курьих ножек…

«Без ножек, потому что она их съела с голодухи», – пришло тут же на ум. Мутант сплюнул, нагнулся и бережно передал «ведьме» паренька.

– Головой вперед, а не ногами, дурень! – каркнула «Баба-Яга».

Глеб развернул Сашка и подал, как та попросила. Бабка приняла парня, без проблем его удержала, потянула на себя. Мутант, не выпуская ног парня, согнулся в три погибели и полез в «нору». Застрять он не застрял, но вот нога со ступенек сорвалась, он едва не грохнулся и чуть не выпустил при этом парня из рук.

– Тише ты, леший! – зашипела старуха.

– Я нечаянно, – повинился Глеб.

Оказавшись внизу, он выпрямился – на удивление, распрямиться удалось полностью, даже еще осталось от головы до «потолка» пространство примерно с ладонь – и осмотрелся. Жилище «Бабы-Яги» оказалось просторным и даже – о, чудо! – с настоящей, хоть и небольшой, кривовато сложенной из камней печкой с лежанкой наверху. Еще в «избушке» имелся стол, широкая скамья да разномастные, грубо сколоченные полки на стенах, уставленные посудой и непонятным барахлом. В дальнем углу приютился здоровенный, чуть пониже стола, сундук. Все это удалось рассмотреть благодаря тусклому свету, попадающему в «хоромы» через два узких оконца под самым «потолком», затянутых полупрозрачной пленкой – скорее всего, оболочкой внутренностей какого-то животного.

– На лавку, на лавку его клади! – скомандовала бабка, видя, что мутант застыл в нерешительности. – У мя руки-то не золезные.

Глеб послушно шагнул вслед за старухой к лавке, и они опустили Сашка на широкую доску ее сиденья.

– А может, туда его лучше? – кивнул мутант на печь. – Или вы… ну да, вы же сами там, наверное, спите…

– Я спать не собралась покеда, – буркнула «Баба-Яга». – На ночь-то, знамо, на печку его покладу. Вас – кого на пол, кого на лавку, сама на сундук… А теперя пусть тутока побудет, поправлять его надо. Может не сдюжить, слаб шибко.

– А вы можете ему помочь? – забеспокоился Глеб.

– Чо смогу, то сроблю, – сердито пошевелила крючковатым носом «ведьма».

– А что вы будете делать? – не отставал мутант.

– Чо-чо… Через плечо, – зыркнула на него старуха здоровым глазом. – Тя не спрошу, сама знаю, чо.

Затем она все же смилостивилась и пробубнила:

– Зелья у мя сварены, мазюкалки… Заговоры пошепчу… Не боись, оклемается паря.

– А вы… – осенило вдруг Глеба. – Вы мне помочь не сможете?

– Ты и так здоров, – «Баба-Яга» сняла с полки кривобокую глиняную плошку, зачерпнула и плюхнула в нее из горшка что-то тягучее и вязкое, похожее на смолу, протянула мутанту: – На мазюкалку, помажетесь с тем вон, плешивым, – недружелюбно мотнула она головой в сторону Пистолетца, – и хватит с вас, не помрете.