Нора не верила этому. Гнусные сплетни обычно не умирали годами, часто они даже переживали тех людей, которые их вызвали. Ее мало волновали сплетни о себе, ей было жаль Хьюби и Джеффри — старого и малого! Хьюби так долго пришлось жить под тенью мрачной тучи, а у Джеффри, наверно, почти не осталось времени, чтобы вырваться из-под…

Хотя замок Хартискор совсем не казался ей той идиллией, каким его считал Джеффри, — она ощущала его больше мрачным, чем тихим и спокойным, — тем не менее и Нора, и Джеффри смогли провести там несколько недель спокойного, если не окончательно вылечившего их одиночества. Они смогли там расслабиться. Почти все время днем они проводили с Хьюби. Он был таким прелестным и милым, что они на некоторое время забыли о трауре и скорби по умершему. Они проводили вечера одни, не принимая посетителей и даже не включая телевизор. Им становилось легче в обществе друг друга, они читали, сидя в гостиной, время от времени поглядывая и улыбаясь друг другу. Вместе слушали музыку, играли в шахматы и разговаривали абсолютно обо всем, начиная с ухода за цветами и кончая политическим будущим Англии.

Они даже потихоньку вспоминали прошлое: она рассказывала о своем детстве в Котсуолдсе, а Джеффри вспоминал о своем, которое проходило на тридцать пять лет раньше. Они тщательно избегали любой темы, которая могла оказаться болезненной для кого-то из них. Они никогда не упоминали даже о том, что Хьюби не был его настоящим внуком. Ее не удивляло, что время от времени Джеффри говорил:

— Я даже не могу выразить, как много твое общество значит для меня!

— Вы мне не должны говорить этого, Джеффри, потому что я испытываю к вам то же самое чувство.

Наступило время, когда он сказал ей, что следует подумать о возвращении в Лондон, чтобы, как он выразился, «продолжить жизнь». Чем раньше они станут жить как прежде, тем скорее станут «выздоравливать» после потери.

Нора отвернулась от окна: она наблюдала, как Хьюби играл с маленьким сыном сторожа под присмотром гувернантки. Она взглянула на Джеффри и увидела, как он постарел после трагедии.

В течение нескольких недель он стал таким маленьким и хрупким. Раньше она всегда думала о нем как о человеке, полном жизненной силы, как о надежной опоре.

— Джеффри, дорогой, вы понимаете, что в данных обстоятельствах мы с Хьюби не сможем жить вместе с вами в доме Хартискоров? Пора нам переехать куда-нибудь.

— Переехать? — заворчал он. — Как ты можешь говорить так? Ты что же, хочешь стать с Хьюби парой бродяг или каких-то любителей приключений, которые скитаются с места на место? И самое главное — куда ты поедешь? Я даже не желаю об этом слышать! По моему мнению, ничего не изменилось. Твой дом всегда будет в Хартискоре! По крайней мере, пока ты не соберешься выйти замуж. Я думаю, что со временем ты это сделаешь, но… — он замолчал.

— Джеффри, я высоко ценю вашу щедрости особенно после того, как обманула вас, заверив, что мы с Хьюбертом были женаты и что Хьюби был его сыном. Мне так стыдно за многие вещи, но я не хочу, чтобы мне стало еще более стыдно — если я воспользуюсь вашей добротой!

Она подошла к викторианскому диванчику, обитому розовым бархатом, где сидел Джеффри, села на пол, взяла его руку и прижала к своей щеке.

— Я надеюсь, вы простили меня за это?

— Ты никогда не обманывала меня. Насчет мальчика я с самого начала твердо знал, что Хьюберт не был отцом Хьюби.

— Но почему тогда вы приняли меня? Вы всегда так хорошо относились ко мне. Почему?

— Помимо всяких других причин, Нора, ты всегда отдавала все, что получала. Гораздо больше того! Мы с тобой всегда понимали друг друга, не так ли? — Он погладил ее по волосам, она прислонилась головой к его ноге.

Это правда, подумала Нора. Они всегда понимали друг друга. Она вспомнила тот день, когда Джеффри произнес тост в ее честь. В тот момент она почувствовала, что они заключили невысказанное соглашение.

— Мы правда собирались пожениться, но все равно лгали вам. И потом я подвела вас. Я не смогла спасти…

— Это не твоя вина. Это я не должен был разрешить тебе, такой юной и неопытной, брать на себя эту огромную ответственность. Ты была не в состоянии изменить течение нашей жизни.

— Да, я была и юной и неопытной, — слабо улыбнулась она. — Была еще и невежественной. Приняв меня, вы сделали самое прекрасное из всего того, что кто-то когда-либо для меня делал! Вы дали мне возможность содержать сына. Но дальше я должна двигаться сама!

— Давай не будем больше говорить о прошлом, Нора. В моем сердце ты всегда была женою Хьюберта, а Хьюби был его сыном. Я всегда буду поддерживать тебя и Хьюби. Я буду оказывать вам помощь, какую могу, благодаря своему положению и достатку. Я не только обеспечу Хьюби, но дам ему возможность нормально жить и учиться, постараюсь открыть перед ним необходимые двери. Ты должна остаться, если не ради себя, то хотя бы ради Хьюби!

— О, Джеффри, вряд ли я смогу сделать это. Вы, пожалуйста, не думайте, что я не ценю все, что вы для нас сделали. Как бы в будущем ни сложилась моя судьба, я всегда буду помнить, что получила в результате нашей сделки. Рядом с вами и Хьюбертом я обрела человеческую зрелость, стала личностью. Я испытала любовь двух хороших людей, мне очень повезло, что я любила вас.