Шрифт:
— Не знаю, не знаю… — пожал плечами агроном. — А я, представьте, под громкоговоритель вполне спать могу!
— Бывают и такие, — пожал плечами Василий Степаныч. — Но не на это рассчитывал Попов, когда придумывал радио.
— Да хватит уж вам: радио да радио!.. — сказал дед Антон. — Ну, деревни ты, положим, перевез, клуб ты поставил, а дальше что?
— Хату-лабораторию обязательно, — вмешался агроном. — Без агротехники не обойдешься…
— Амбары хорошие надо срубить, — продолжал председатель, — дом под ясли надо строить… Детский сад… А там пионеры себе дворец потребуют!
— А по-моему, все это мечты! Все не так, не с того начинаешь, — заявил вдруг дед Антон. — Прежде всего надо строить скотный двор, ферму!
Агроном и Василий Степаныч дружно рассмеялись.
— Кому что, а ему только бы ферму! — сказал агроном, с сожалением поглядывая на деда Антона: отсталый, мол, человек. — Надо, дед, прежде о людях позаботиться! О людях!
— А я о ком забочусь? — вдруг подскочил и закричал на все поле дед Антон. — Что является самой доходной статьей нашего колхоза? Молочная ферма! Что дает главную прибыль нашему колхозу? Молочная ферма! Так надо ее на хороший фундамент поставить, эту ферму, голова! Чтобы и коровник и телятник были как в самых хороших хозяйствах, чтобы телята у нас не дохли, чтобы коровы больше молока давали. Тогда и я в новых-то дворах посмелее буду новые методы проводить. Да еще вот о кормах, о кормах надо позаботиться, луга и пастбища как следует устроить! А как пойдет хорошая прибыль с молочной фермы, тогда и дома перевози, и клубы строй, я дворцы! Я же, голова, о людях забочусь, а о ком же еще?!
Агроном, давно уже смеясь, заткнул уши. А Василий Степаныч внимательно слушал, и острые глаза его светились.
Когда дед Антон умолк, Василий Степаныч обратился к агроному:
— Ну вот, уверяешь, что под громкоговоритель спать можешь, а тут и уши заткнул! — И, улыбаясь и вдруг подобрев лицом, протянул деду Антону руку: — Хорошо сказал, старик! Я и сам знаю, — продолжал он, — что эти планы мои пока только мечты: и клубы, и дворцы, и цветники… Все это тоже скоро будет. А сейчас все средства, все силы — на основное хозяйство. Вот электростанцию подняли. Крытый ток поставили. Весной начнем наши земли в порядок приводить, кустарник корчевать под луга, под пастбища… И конечно — это ты правильно, старик, сказал — надо нам строить молочную ферму! Но уж как построим — смотри, чтобы телята у тебя не болели. Тогда у вас такой отговорки не будет, что, дескать, дворы плохие — телята простужаются!.. А может, ты, старик, тоже со мной в район поедешь! Может, сам доложишь насчет двора-то?
Но дед Антон, уже притихший, отмахнулся:
— Не видели меня там! — И, усмехнувшись, добавил: — Да и говорить я не умею. Как заговорю, а Медведев уши и зажмет. Что ж из такого разговора выйдет?.. Ну, вы тут еще поплануйте, а мне на скотный двор пора.
И, надвинув поглубже шапку, он торопливо зашагал по дороге.
Дед Антон шел бодро и легко. Что-то пело у него в душе: то ли апрельский хмель, бродящий в воздухе, веселил его, то ли председателевы слова придали ему молодости… Так! Значит, новый двор будут строить! Значит, и с телятами дело наладится. В новом дворе простужаться телята не будут — значит, и болеть не будут. И все успокоятся: и Петр Васильич, и старуха Рублева, и он, дед Антон, успокоится тоже — не будут больше «шатать его в разные стороны»… Конечно, может и очень хорошо телят на холод выносить, а все-таки кто его знает? В тепле-то надежнее…
Дед Антон шел по хрустящей тропинке мимо деревни прямо к скотному, глядя на старые, приземистые постройки, на щелястые, посиневшие от времени бревна, на обвисшие, насупленные крыши, и ничего не видел. Видел он другое: высокие, крепкие стены, длинный ряд блестящих окон, выбеленные стойла…
— Печки в телятнике сделать надо как следует, — прошептал дед Антон, будто новый двор уже и в самом деле стоял наготове. — За печки я сам возьмусь. Теплота будет — ни один теленок уж тогда у нас не простудится!..
Недалеко от скотного его встретила Настя. Она бежала ему навстречу.
— Куда торопишься, шеф? — весело спросил дед Антон.
— За тобой, дедушка Антон!
Дед Антон заглянул ей в лицо и встревожился:
— Что это глаза-то у тебя … ветром надуло или плакала?
У Насти дрогнули губы. Она опустила ресницы и, еле удерживая слезы, сказала:
— Иди скорей, дедушка Антон… Там черный теленочек… погас.
Золотая Рыбка
Прозвенел последний звонок. Занятия кончились. Ученики разошлись по домам. Школа затихла. Только в пионерской комнате еще слышались голоса — там собрался кружок юных животноводов. Ребята собрались, чтобы выяснить, как идет работа в кружке, какие успехи есть, какие неудачи.
— Наши ягнята все здоровы и в хорошем состоянии, — тоненьким голоском доложила юннатка Оля Ситкова, круглолицая дочка доярки Аграфены, — мы их кормим каждый день. Маша Нилова ходит в обед, а я — вечером.