Дилан помогал ей идти по камням и лежавшим бревнам, когда они переходили ручей. Они отдохнули на большом валуне, чтобы Хоуп могла отдышаться, сняли рюкзаки и прислонили их к скале. Пока Хоуп ела арахис и пила из фляжки, Дилан снял шляпу и полил водой себе на голову. Вода потекла по его шее и впиталась в футболку, и он отряхнулся как большой пес так, что повсюду полетели брызги. А затем наконец-то заговорил об Адаме. Хоуп сидела очень спокойно, ожидая, когда услышит о планах шерифа. И сказала себе, что каковы бы они ни были, она будет в порядке.

— Кажется, ты ему понравилась, — сказал, садясь рядом с ней и вытирая красное яблоко о рукав, Дилан. Ветерок шевелил его влажные волосы и высушивал концы так, что они становились золотисто-коричневыми. — Но после того как он вернется домой, я больше не смогу проводить с тобой ночи. — Дилан откусил яблоко, затем протянул его ей. — Когда мой сын повзрослеет, я не думаю, что смогу запретить ему приводить домой на ночь подружек, если сам буду делать это. И со следующей недели я возвращаюсь на работу. Я хочу найти время быть с тобой, но это будет нелегко, — он снова откусил яблоко. — И я не имею в виду время для быстрого перепихона неизвестно где.

Хоуп выдохнула: она даже не осознавала, что задерживает дыхание.

— Что ж, мы можем придумать что-нибудь веселое, что будет включать Адама, — сказала она и именно это и имела в виду. — Он веселый ребенок, и мне будет несложно общаться с ним. — Хоуп посмотрела в глаза Дилана, такие же темно-зеленые, как и сосны позади них: — И у тебя ведь будет час на обед, правда?

— Да, — сказал он, улыбаясь, когда выбросил огрызок. — По крайней мере, час.

Она провела руками по его влажной футболке и сцепила пальцы на шее. Склонилась к нему, так что ее грудь коснулась его прохладной мокрой груди.

— А что будет, если я приду в твой офис с какой-нибудь жалобой? Я пройду через твоего секретаря?

— Зависит от того, на что жалуешься.

Она наклонила его голову и поцеловала в губы.

— Может, на то, что я одинока, — прошептала она. — Может быть, на то, что я скучаю по одному ковбою и его большому… — она замолчала и провела ладонью по его ширинке. Обхватила член через поношенный материал и ласкала, пока тот не стал твердым.

— Большому?

— Эго, — сказала она, дразня Дилана губами и языком. Он осторожно опустил ее на валун и прижался ртом к губам Хоуп, нежно вбирая их и даря жаркий поцелуй, который опалял ей кожу. И дело было не в солнце, сиявшем над их головами. А в том, как он прижимался бедрами к ее бедрам, а она проводила пальцами по его влажным волосам. Он уткнулся лицом ей в шею.

— Мне нравится, какая ты прямо здесь, — прошептал он, прижимаясь к ее коже. — Люблю твою нежную кожу и то, как ты пахнешь. Как пудра.

Это не было настоящим признанием в глубоких чувствах, но стало самым близким к тому, и поэтому ее сердце заболело.

— Ты мне тоже нравишься, — сказала Хоуп, скользнув ладонями ему под рубашку и поглаживая спину.

Дилан смотрел ей в лицо, его дыхание стало немного затрудненным.

— Прости, милая. Я не могу показать мое большое эго прямо сейчас. — Он убрал ее руки и поцеловал в лоб. — Позже. Под светом звезд.

Руки Хоуп замерли:

— Под светом звезд? Ты же упаковал палатку, разве нет?

— Нет, но я принес свой большой спальный мешок. Он будет удобнее, — его губы изогнулись в улыбке, говорившей, что он спланировал это до того, как они стали собирать вещи. — Думаю, мы как-нибудь справимся.

Хоуп села:

— А что насчет насекомых?

— Ты всего лишь вдохнешь нескольких. — Она прижала ладонь ко рту, и Дилан засмеялся. — Ты даже не узнаешь об этом. Ты будешь спать. А если заползет таракан, просто прожуй.

Хоуп не хотела вдыхать насекомых и есть во сне тараканов. Она также не хотела вести себя как ребенок, но не смогла сдержать расстроенный стон.

— Я пошутил насчет тараканов, — сказал Дилан, что не слишком-то ее успокоило.

Они шли по хребту «Альпин Лейк» и смотрели вниз на маленькое зеленое озеро, расположенное на сотни футов внизу. До них долетали голоса, но Хоуп ничего не могли видеть в густом море зеленых деревьев. Она чувствовала себя так, будто находится на вершине мира.

— Слушай, — прошептал Дилан.

— Я не слышу, чтобы кто-нибудь сейчас говорил, — ответила Хоуп.

— Не голоса. — Он помолчал минуту, затем взял ее за руку. — Ты слышишь это?

Она слышала ветер, завывавший в верхушках деревьев, песни птиц и, может быть, шум ручья, который они перешли.

— Что я должна услышать?

— Это трудно объяснить, но Шелли говорит, это как слушать Бога. А я думаю, это больше похоже на биение сердца или как слушать красоту, вместо того чтобы смотреть на нее. — Он пожал плечами. — Для каждого это по-разному, но ты поймешь, когда услышишь. Ты почувствуешь, будто падаешь, и нет совершенно ничего, что могло бы остановить это.